В день казни Катрин выехала за город на одну из дядюшкиных ферм, чтобы разрешить там спор.
Она убедилась, что дела Готерена не пострадали от вмешательства в них Амандины Ла Верн, так как она собиралась стать единственной владелицей и мудро вела хозяйство.
Возвращаясь из поездки, Катрин подумала решить сегодня же вечером с Бертиллой и Симоной вопрос о будущем дядюшки. Из-за Матье она и так надолго задержалась в Дижоне. Катрин устала заниматься делами других, в то время как ее собственные были так плохи.
Когда Катрин выехала из Шатовиллена, она лишь немного отстала от Арно, и если бы ей не надо было мчаться на помощь плененному королю, спасать от смерти дядю и возвращать его на верный путь, ведущий к тихой старости, она бы уже наверняка догнала своего супруга. Состоялось бы новое бурное объяснение, но она бы покончила с недоразумениями, ревностью, обидами.
Она чувствовала в себе достаточно сил, чтобы открыть ему глаза и вырвать его из обманчивых иллюзий о псевдо-Жанне д'Арк. Она провела несколько дней рядом с Девственницей и могла развеять двусмысленность, заставив самозванку снять маску. Уже сейчас все бы вернулось на круги своя, и они вместе поспешили домой, чтобы провести Рождество со своими детьми. Но лишь Богу известно, где сейчас Арно. Богу… или дьяволу. Всегда, когда Катрин думала о муже, она терялась в своих чувствах. Конечно, она его по-прежнему любила, так как ее любовь умерла бы лишь вместе с ней, но чувство ее уже не было таким безупречно чистым, как в первые годы. Ревность, возмущение жестокостью Арно, обида за недоверие к ней смешивались с жалостью матери к своему несчастному чаду. Арно выжил, но зажили ли раны на его теле и в его душе? Это как раз больше всего и волновало Катрин. Чтобы узнать это, она и ехала в Лотарингию.
К тому же через несколько дней Симона Морель собиралась уехать из Дижона с детьми и половиной домочадцев. Она отправлялась в Лиль к герцогине Изабелле и ее супругу, пригласившим ее на рождественские праздники. Катрин собиралась проехать часть пути вместе. Пора было заканчивать хлопоты с дядюшкой.
«Сегодня же вечером я поговорю с Симоной!» – пообещала она себе.
Остановившись перед входом в дом, украшенным резной каменной оградой, она увидела Бертиллу. Укрывшись черной мантией от ветра, она, казалось, ждала кого-то, вглядываясь в ночные тени.
Передав мула сопровождавшему ее слуге, Катрин подошла к Бертилле.
– Кого вы здесь высматриваете? Я надеюсь, не меня.
– Нет, госпожа графиня, не вас, хотя я очень рада, что вы вернулись, а ваших мальчиков, конюха и пажа! Их нет целый день, они даже не пришли на обед, которым, однако, очень дорожат.
– Они все еще не вернулись? Но ведь казнь, посмотреть на которую они отправились, была рано утром?
– Вот именно. Еще задолго до полудня мэтр Синяр приготовил свое жаркое, и эти неверные отправились к Люциферу. Но юноши не вернулись.
– Но где же они могут быть?
– Понятия не имею. Я послала слуг на площадь Моримон. Они ничего не узнали. Признаюсь, я таила надежду, что мальчики поехали встречать вас.
– Вы слишком добры, беспокоясь об этих двух оболтусах, – недовольно воскликнула Катрин. – Я умоляю вас вернуться в дом. Вы простудитесь и тем самым лишь усугубите их вину.
– А вы не волнуетесь?
– Да нет, Готье – отчаянный парень, он сует свой нос в самые неподходящие места, а Беранже следует за ним словно тень. Пойдемте! Они скоро вернутся.
Бертилла, следуя за Катрин, бранила безрассудную молодежь. Войдя в дом, Катрин поцеловала дядю и отчиталась ему о поездке. Затем поднялась в свою комнату, чтобы перед ужином привести себя в порядок. Но когда совсем стемнело и наступило время ужина, она начала волноваться, так как юноши до сих пор не вернулись.
Ужин был тягостным, несмотря на предпринимаемые Симоной усилия, чтобы успокоить ее, поддержать разговор и услышать от гостьи похвалу ее стряпне. Катрин выпила лишь немного бульона. С каждой минутой горло ее все больше сжималось, и она не могла есть. Со вздохом облегчения вышла из-за стола, накрытого у горящего камина. Было бы хорошо подольше посидеть здесь, если бы не снедающее беспокойство.
– Может, послать за сеньором Руссе? – предложила Симона. – Вы так взволнованы, моя дорогая, что я не представляю, как вы проведете ночь, если эти двое вскоре не вернутся.
– Это не поможет. Мы же не знаем, где искать. Да и что можно сделать среди ночи? Все-таки я надеюсь, что они появятся с минуты на минуту.
– В любом случае, если они не вернутся до рассвета, я пошлю к сеньору Пьеру Жирарду, городскому судье, чтобы он организовал поиски. К тому же это скорее в его ведении, чем в ведении дворцовой охраны.
Подруги обнялись и разошлись по своим комнатам. Поднявшись к себе, Катрин открыла деревянные ставни и высунулась в окно. Мрак ночи притягивал ее, подобно магниту. Острые крыши домов четко вырисовывались на черном небе. Улица походила на колодец. Вечером шел дождь, и капли еще продолжали назойливо стучать по лужам.
Было холодно, но Катрин задыхалась. Не закрывая окна, она отошла в глубь комнаты, чтобы расстегнуть платье, не решаясь, однако, раздеться. Она знала, что не уснет, пока не узнает о судьбе своих юных слуг, особенно о Беранже, который был, в сущности, еще ребенком и к которому она испытывала чуть ли не материнские чувства.
Тревога вновь овладела ею. Зная, как она будет беспокоиться о паже, Готье никогда не допустил бы, чтобы она провела такие тревожные часы. Значит, случилось… что-то серьезное. Но что?
Она вдруг вспомнила, что церковные колокола отзвонили в последний раз и ее широко открытое освещенное окно может послужить поводом для штрафа. Она наклонилась было, чтобы задуть свечу, как что-то тяжелое глухо стукнуло о пол ее комнаты.
Она наклонилась и подняла камень среднего размера, обернутый в бумагу. Руки ее похолодели, а сердце принялось так учащенно биться в груди, как будто предчувствовало несчастье. Она развернула узкий листок.
Текст, написанный крупным, неровным, но ясным почерком, был прост. Всего несколько строк, но таких страшных, что ей пришлось сесть, чтобы уловить их смысл.
«Если вы хотите видеть ваших слуг целыми и невредимыми, следуйте за посланником, он вас ожидает на улице. Выйдете из дома тихо, не говоря никому ни слова. Не пытайтесь схватить посланника и заставить его говорить. Он глухой и не умеет писать. Если через час вы не придете, юношам отрубят одну руку, потом, если вы не поспешите, другую, а потом голову. Не медлите!»
Рыдание застряло в горле Катрин. Внезапно она почувствовала приступ тошноты. Она согнулась пополам, грудь коснулась колен, как будто бы ее ударили в живот. В доме подруги она внезапно почувствовала себя страшно одинокой и безоружной в этом беспощадном мире мужчин.
