Через минуту мужчина вышел из камеры, ведя на веревке женщину средних лет, хорошо, насколько могла судить Мереуин, одетую. Платье было из сравнительно дорогого материала, с искусной вышивкой, хоть вся юбка заляпана темными, похоже, винными пятнами. Под глазами припухли мешки, лицо, в грязных потеках, когда-то, наверное, было красивым.
– Так и знала, что ты придешь за мной, дорогуша, – выдохнула женщина в лицо ведшему ее мужчине, шлепая мокрыми губами и пьяно улыбаясь из-под рыжих, упавших на желтовато-бледное лицо волос.
– Эй, мистер Джим, подберите себе жену непьющую! – донесся откуда-то из темноты глумливый голос.
Мужчина ничего не сказал, и лицо его оставалось бесстрастным. Схватив пьяную женщину за руку, он потащил ее вперед.
– Эй, больно! – пожаловалась она, пытаясь вывернуться. – Разве так обращаются со своей истинной любовью?
Мереуин, даже не подозревавшую о существовании подобных людей, так поразила происходившая перед ней сцена, что ока забыла о своем намерении просить помощи, просто молча смотрела на идущих мимо камеры мужчин, и на секунду широко распахнутые синие глаза встретились с мрачно прищуренными глазами джентльмена в плаще. На его каменном лице появилось изумленное выражение при виде такой красивой девушки. Потом он резко отвернулся и, не сказав ни слова, продолжал путь, крепко держа за руку рыжеволосую женщину.
– Постойте! – крикнула Мереуин, вспомнив вдруг о своей судьбе. Руки ее мелькнули между прутьями в тщетной попытке поймать его за рукав, ответом был жгучий удар по молитвенно протянутой ладони, который нанес второй, шедший позади мужчина. Мереуин, не замечавшая короткой деревянной дубинки, пока та ее не ударила, вскрикнула и упала на пол, схватившись за ушибленную руку и заливаясь слезами.
– Это тебе урок! – произнес голос из коридора.
– Эй, оставьте малютку в покое, – сердито рявкнула в темноту Мегги.
– В тот день, когда я послушаюсь твоего приказа, Мегги Макшейн, тебя возведут на английский престол!
За этим замечанием последовали взрыв хриплого хохота и недвусмысленные комментарии, но Мегги все это проигнорировала.
– Суки драные, – пыхтя, пробормотала она, обращаясь к скорчившейся на полу девушке. – Наплюй на них!
Наступила тишина, раздраженные женщины по ту сторону коридора утратили интерес к перебранке, и до позднего вечера ничто не нарушало молчания в сумрачном помещении, пока в соседней камере между двумя женщинами не вспыхнула ссора.
Скандал начался со злобных угроз и громких проклятий. Проснувшаяся при первом крике Мегги посоветовала Мереуин по примеру других заключенных не обращать внимания на визжащих женщин, но та только тряслась, напуганная звучными ударами и руганью, недоумевая, как могут женщины быть такими жестокими. Конечно, мужчины бывают склонны подраться, она наблюдала в деревне стычки между вышедшими из пивной задирами, но никогда не видала яростно пинающихся, царапающихся и кусающихся представительниц женского пола.
– Скоро устанут и бросят, – предрекла Мегги, уловив неодобрительное бормотание усевшейся на полу рядом с ней Мереуин.
– Из-за чего они подрались? – Мегги пожала мощными плечами:
– Кто знает? Наверное, и сами забыли. Изабелла и Молл вечно кидаются друг на друга. Знаешь, они ведь сестры.
– Сестры? – изумленно откликнулась Мереуин, оглядываясь на молодых женщин, продолжающих наскакивать друг на друга. Старшей, крупной брюнетке с родимым пятном на левой щеке, удалось разорвать лиф поношенного платья младшей сестры, обнажив плоские, непривлекательные груди, а та, не смущаясь беспорядком в своем туалете, молотила ее кулаками.
– Никогда, никогда не обошлась бы я так со своей сестрой, будь она у меня, – с чувством заявила Мереуин, демонстративно отворачиваясь.
– Ой, да родичи и должны драться, – со знанием дела возразила Мегги. – Мы с Коллом только это и делали, когда я жила дома.
Мереуин промолчала. Ни разу в жизни она даже не замахивалась на братьев, а они на нее, по крайней мере, в гневе. О да, они не раз спорили, выходили из себя, сердились друг на друга, но ссоры всегда заканчивались извинениями, примирением и скоро забывались.
Девушка подавила горестный всхлип, не желая, чтобы Мегги слышала, и уронила голову на руки. Ничего ей не нужно больше, только оказаться дома с Алексом и Малькольмом, чтобы сказать, как она любит их, как жалеет, что заставила их волноваться. Горячие слезы покатились по грязным щекам, и она молча плакала, терзаемая горем и голодом.
Ужин принесли двое усталых стражников. Низенький тащил почерневший котел, из которого гнутым черпаком накладывал в миски какую-то размазню, другой, высокий, торчал позади и внимательно следил за женщинами. Мегги, начавшая трезветь и пришедшая из-за этого в раздраженное состояние, прижалась мясистой физиономией к прутьям решетки и не спускала глаз со своей миски, раскрыв рот и укоризненно покачивая головой.
– Не волнуйся, Мегги, любовь моя, – засмеялся раскладывавший еду стражник, тот самый, который раньше ударил Мереуин по руке, – получишь все, что тебе причитается. А джин я из тебя выгоню.
Мегги что-то хрюкнула, и стражник снова захохотал.
– Смотри, моя красавица, не обкрадывай малютку, – предупредил он ее, протягивая Мереуин миску.
Подойдя за своей порцией, она просунула руку между прутьями и в отчаянии ухватила его за рукав.
– Прошу вас, сэр, вы не имеете права держать меня здесь!
– Эй, а ну пусти! – прокричал он, стараясь высвободиться, не пролив содержимого котла.
Мереуин вцепилась еще крепче.
– Вы не понимаете! Мой брат Александр Макэйлис, лэрд замка Кернлах!
Служитель постарше насторожился и задумчиво прищурился:
– Не тот ли Макэйлис, что шерсть поставляет? – Сердце ее радостно забилось.
– Да! Да! Тот самый!
– Ну конечно, а я принц Уэльский, – парировал другой стражник и резко вырвался из тоненьких пальчиков, вцепившихся в его рукав.
Мереуин не сводила глаз со старшего.
– Прошу вас, поверьте мне, – умоляла она, уверенная, что сумеет его убедить, если только ей хватит времени.
– Поди прочь, грязная шлюха, – велел низенький стражник.
Высокий шагнул ближе к решетке.
– Нет, постой-ка минутку, Энди. – Он ясно видел разгорающуюся в темно-синих глазах надежду. Худенькое личико; порозовело, мягкие губы раскрылись, Девушка едва смела дышать, боясь, как бы он снова не отвернулся. – Как тебя зовут, крошка?
– Мереуин Макэйлис. – Собственный голос звучал в ее ушах слабо, словно откуда-то издалека, и она всеми силами пыталась укротить бешеное биение сердца. – М-мой брат Александр Макэйлис, – повторила она трясущимися губами, заглядывая снизу вверх в глаза стражника, отчаянно желая, чтобы он понял. – На меня напал человек на улице и сказал… сказал, что я собиралась украсть у него перстень. Это неправда!
