Леди Вестон увидела, как дочь вспыхнула от смущения. Про себя она отметила, что надо поговорить с Ричардом о юном Уолтере Деннисе. Вполне подходящая партия для дочери. Она не заметила, как быстро летит время. Ведь Маргарет уже шестнадцать, а Уолтер старше ее на два года.
«Им пора встретиться вновь, — подумала Анна. — Им надо устроить встречу, как только Ричард вернется после французского похода»
Но тут ход ее мыслей был прерван. Маргарет, покрасневшая как роза, произнесла:
— О, сеньор да Тревизи, мне так не терпится увидеть его построенным. Сколько времени потребуется на это?
— Для окончательного завершения, — два года.
— Неужели нельзя поскорее? Мама, разве тебе не хочется побыстрее увидеть его?
Маргарет, чувствуя на себе пылкий взгляд итальянца, пыталась вновь вовлечь мать в разговор, но леди Вестон колебалась, и оба — и девушка, и да Тревизи — заметили это.
— Что-нибудь не так в моем плане, госпожа? Вы молчите. Что вам не нравится, прекрасная сеньора? Для вас я готов изменить план дворца.
Маргарет ответила вместо матери:
— Я знаю, в чем дело. Маме приснился ужасный сон об этом месте, и она чего-то боится.
Да Тревизи вытер лоб рукавом рубашки.
— Мне тоже снится каждый дом, который я строю. В моих страшных снах мне чудится, что они могут рухнуть!
Анна не ответила улыбкой на шутку, поэтому итальянец тотчас изобразил серьезное выражение на лице.
— Госпожа! Я не обращаю на них внимания. Половине построенных мною домов предшествовали дурные сны, или проклятие, или колдовство. Как-то раз я строил замок на острове посреди озера Камо. Княгиня, владевшая им, сказала мне, что сначала ей приснились кентавры, потом она снова видела их — якобы в конце концов они завладели островом. Она заставила меня построить для них специальный дом в саду и сама перебралась жить в него.
— Что случилось с ней? — спросила Маргарет.
— Она сошла с ума.
Да Тревизи расхохотался, и Анна могла поклясться, что его рука рванулась и пожала руку Маргарет, но через мгновение оказалось, что он просто ищет свой кружевной платок.
В октябре — во время ее двухнедельного пребывания при дворе — леди Вестон была поражена, услышав, что мадемуазель Анну Болейн изгнали и отправили домой в Гевер, в графство Кент. Более того, граф Нортумберлендский сам чуть ли не силой увез своего сына, Гарри Перси, домой, в пустынные владения Нортумбрии. Влюбленных разлучили навсегда, и, судя по слухам, вмешался сам Уолси, отругавший Гарри так жестоко, что юноша опять рыдал — на этот раз от отчаяния.
Странное подозрение укрепилось в уме леди Вестон, но она не могла его никому высказать, пока Ричард не вернулся из Франции в декабре с разбитым наголову войском. Как только он оправился от мрачного состояния из-за позорного поражения герцога Суффолкского, они стали горячо обсуждать любовную связь Болейн.
— Но почему, Ричард, почему? Казалось, она и Гарри так подходят друг другу.
— Кажется, он еще ребенком был обручен с леди Мэри Талбот — дочерью графа Шрусберийского.
— Но ведь такую помолвку можно расторгнуть. Вряд ли дело только в этом, но даже если бы и так, то зачем надо было вмешиваться самому кардиналу.
Лицо Ричарда, как всегда, ничего не выражало, но он мысленно вновь представил красивое крупное лицо короля, когда он танцевал с девушкой в роли Страстного Желания. Насколько подходящим теперь оказалось это прозвище!
— А ты уверена, жена, что Его Величество король просил кардинала вмешаться?
Анна кивнула с весьма самодовольным видом.
— Да, муженек, да.
— Тогда можно подумать, что, хотя король спит с ее сестрой, он не желает, чтобы Анна Болейн принадлежала кому-либо другому.
Вестоны переглянулись. Они еще не осознали до конца, что Англия сделала первый шаг к своей судьбе — шаг, который разрушит мир, но у них обоих мелькнуло дурное предчувствие.
— В глубине души я чувствую, что король не остановится, пока не заполучит ее себе, — сказала Анна.
— Похоже, так, — ответил Ричард.
Сколько раз в последующие годы он будет с горечью вспоминать этот разговор.
Пустота исчезла, и на ее месте явился дом. Среди «прелести лугов», как выразился Ричард Вестон, теперь стоял один из самых красивых замков Англии. Да Тревизи использовал лепные украшения из алебастра и розовый кирпич для наружного оформления, так что при утреннем солнце строение в Саттоне сохраняло чарующие краски рассвета. Несомненно, итальянец сдержал слово — он создал архитектурный шедевр, которым станут восхищаться потомки.
Сидя верхом на конях, в четверти мили от замка — на идеальном расстоянии, чтобы увидеть все сооружение и оценить проект в целом, собрались Ричард Вестон, Генри Норрис и сам да Тревизи. Архитектор, в честь приезда своего патрона специально приодевшийся в темно-фиолетовый бархатный костюм, с нескрываемым восторгом слушал их высказывания. Поместье Саттон возбуждало в нем непонятную радость в течение этих двух лет, с тех пор как он впервые поднес перо к бумаге и сделал первоначальные наброски квадратного господского дома без оборонительного рва с водой. Сочетание его итальянского романтизма и основательного подхода английских строителей рождало нечто необыкновенное. Он испытывал уверенность, что его запомнят именно благодаря этому творению. Он отбросил неприятную мысль о том, что когда-нибудь этот дом станет более знаменитым, чем его создатель. Но про себя отметил, что надо убедиться в том, указал ли сэр Ричард имя зодчего в необходимых документах. По крайней мере, его беспокоила мысль о том, что в будущем люди не будут точно знать имя архитектора замка Саттон.
— Настоящий шедевр, — произнес Норрис. — Да Тревизи, вы превзошли самого себя.
Итальянец развел своими маленькими руками и поклонился.
— Я бы сказал, что вы оказываете мне слишком много чести, сеньор, но в данном случае, мне следует согласиться. Я уверен, что пока поместье Саттон — самое прекрасное мое творение!
Ричард Вестон одарил его улыбкой, которую редко можно было увидеть на этом лице. Он был доволен. Замок воплощал все его надежды, сочетая в себе основательную прочность с определенным изяществом и красотой мысли; нечто неуловимое отличало его от всех других строений. Жена назвала его воздушным замком, а дочь Кэтрин — сказочным дворцом. Фрэнсис сказал:
— Он подходит тебе. У него благородный вид. Теперь не хватало только подходящего статуса, и в те дни это стало проблемой. С момента возвращения после неудачного похода во Францию в декабре 1523 года — почти восемнадцать месяцев назад — не было никакого продвижения по службе. Он усердно трудился на различных своих должностях, оставался в самых дружеских и сердечных отношениях с королем и кардиналом — но тщетно. В марте он прослышал, что в июне ожидается церемония пожалования титулов, на которой Генри Фитцроя, незаконнорожденного сына короля и Элизабет Тейлебуа, должны были провозгласить герцогом Ричмонда. Ричард знал, что и кое-кому еще собирались присвоить благородные звания, но никаких упоминаний его имени не долетало до его внимательно прислушивающихся ушей. Неужели он напрасно построил замок, подходящий для человека высокого звания?
