Да Тревизи обратился к ним:
— Сэр Ричард, сэр Генри, позвольте показать вам кое-что еще. — И все трое направили коней к Привратной башне.
Мастера-резчики создали изумительные творения из резного камня и лепных украшений. Фантазия итальянца разгулялась: изобилие фруктов и цветов поражало воображение, а над аркой на семидесятифутовой Привратной башне красовалась группа обнаженных и улыбающихся крылатых купидонов, держащих венки из роз. Сначала, увидев их, Норрис был поражен. Это показалось ему верхом вульгарности, но при ближайшем рассмотрении он изменил свое мнение — в маленьких фигурках сквозила чарующая невинность. Сэр Ричард желал оригинального и получил то, что хотел.
К тому времени, когда он пересек внутренний квадратный дворик и приблизился к массивной двери, ведущей в Большой зал, Норрис уже откровенно улыбался. Кроме безнравственных амурчиков в лепных украшениях над дверью красовались инициалы «Р.В.» над рисунком бочки. Хитрый старый лис явно желал, чтобы все знали, кто владел этим изумительным произведением Ренессанса — даже опустившись до каламбура над собственным именем. Wes-tan! Он покачал головой и засмеялся.
— В чем дело? — Сэр Ричард посмотрел на него.
— Крайне оригинально, Ричард. Р.В. и бочка. Должен признаться, что никогда не видел ничего подобного.
— А замок?
— Великолепен!
И Гарри был искренен. Его нередко приглашали восхищаться и более скромными строениями, а здесь он созерцал истинно художественное творение зодческой мысли Ренессанса.
Норрис, как он сам признавался, был не слишком решительным человеком, частично от природы, а отчасти своим положением при дворе поощряемый к тому. И, хотя хотел бы быть свободнее духом, отважнее и решительнее в своих высказываниях, он понимал, что именно своим простодушием и уклончивостью он заработал один из самых престижных постов в королевстве. Ибо ему — и только ему — было дозволено входить в спальню короля. И не просто входить: он и спал в той же комнате; его кровать находилась между постелью монарха и дверью. Можно сказать, он был телохранителем короля и, по древней традиции, скорей бы умер, чем позволил бы нападающим потревожить почивающего Генриха VIII. Но это была просто старая традиция. На самом деле ему надлежало быть самым доверительным слушателем, наблюдателем, который видел все и ничего; восприимчивым человеком, который мог с точностью определить момент, когда ему следует сделать отсутствующий вид, чтобы король мог свободно делать все, что захочет.
В четырнадцать лет Норрис поступил на службу к королю в качестве камер-пажа. Всегда тихий юноша, он трудился усердно и добросовестно, действительно не думая о продвижении по службе. И, когда оно последовало, он крайне удивился.
— Почему я? — спросил он Уильяма Карея, приятеля из личной свиты короля.
— Думаю, Гарри, потому что ты можешь держать язык за зубами лучше, чем кто-либо другой, — ответил Уильям.
Ни он, ни Норрис не могли тогда предугадать, что однажды Гарри придется практиковаться в своем благоразумии в отношении жены Карея, Мэри.
Гарри предполагал, что более непостоянному человеку его должность доставляла бы огромные трудности, но он просто привык к ней и не слишком-то задумывался. Генрих часто менял любовниц, хотя, честно говоря, только с Элизабет Тейлебуа — матерью Генри Фитцроя — и с Мэри Карей у него были серьезные любовные романы. Но недавние события слегка выбивали из колеи. Все эти поездки в Гевер «на охоту». Да, король действительно охотился, но явно не на оленей. Если он правильно понимает все признаки, то добычей должна была стать маленькая темноволосая девочка, которая украсила своим присутствием дом Тома Болейна, — его младшая дочь Анна. Анна, со своей будоражащей веселостью, с миллионом чарующих взглядов; Анна, проникающая в сны мужчин, как полночная фея.
«Боже, — думал Гарри, — этот путь ведет к безумству. Однажды король предложит ей что-нибудь, от чего она не сможет отказаться, и мне придется удалиться. Господи, помоги мне».
Широко распахнув дверь, сэр Ричард приглашал его войти в замок. Переступив порог и очутившись в великолепии Большого зала, Норрис почувствовал, будто входит в церковь. Над ним взмывалась сводчатая крыша; окна с цветными витражами — на двух стекольщики еще устанавливали стеклянные панели — мерцали, как призма в водопаде, а над камином полыхал цвет граната. Над камином Ричард Вестон приказал вылепить и окрасить эмблему королевы Екатерины.
По мере продолжения осмотра замка Саттон — теперь да Тревизи вновь присоединился к ним, обращая их внимание на изящную резьбу и терракотовую лепку — Норрис изумлялся все больше и больше. Он не сомневался, что видит человеческую мечту, воплощенную в реальность: ему казалось, что на да Тревизи снизошло божественное вдохновение.
Длинная галерея настолько изумила его — он никогда прежде не видел ничего подобного, но это будет скопировано каждым архитектором в Англии в ближайшие годы, — что, дойдя до дальнего ее конца, был вынужден присесть, задохнувшись от восхищения. А так как стульев там пока не было, он сел прямо на пол и озирался вокруг, совершенно утратив дар речи.
Ричард Вестон засмеялся, и его бесстрастные глаза на мгновение оживились.
— Вы явно очарованы.
— Это — самое оригинальное из всего, что я когда-либо видел. Уверен, вы положите начало новой моде. Ведь вы можете использовать ее для танцев, музыкальных концертов и представлений.
— И гулять в ней зимой. Пошли, Гарри, позвольте предложить вам слегка перекусить. Я приказал приготовить одну небольшую комнатку в северном крыле. Остальные еще ждут завершения работ.
— И когда же закончится строительство?
— Осенью.
Покинув да Тревизи, они вдвоем спустились по винтовой лестнице, вышли во двор и через дверь поменьше вошли во флигель, отходящий от Привратной башни. Здесь по приказу сэра Ричарда была обставлена одна из комнат, и, войдя, Гарри увидел на подставках две больших бочки с красным вином.
«Этот человек намеревается показывать замок каждому, кто приедет его навестить, — подумал он. — Но, Боже, ему есть что показать!».
Сэр Ричард, наливая вино, попросил:
— Расскажите мне о предстоящем в июне пожаловании титулов.
Норрис сел и взял протянутый ему бокал.
— Кажется, главная цель — присвоить благородное звание Генри Фитцрою. Он станет герцогом Ричмонда.
— Но Его Светлость вряд ли собирается готовить его к наследованию престола?
Как всегда, при любом упоминании короля, Норрис автоматически замыкался. Его должность главного эсквайра-телохранителя короля не позволяла ему распускать слухи, в каких бы высоких кругах ни велись разговоры.
