— Необузданных Сент-Арванов, да? — В голосе Джеррена, снова повернувшегося лицом к капеллану, зазвучала мрачная насмешка. — Да, мы заслужили это прозвище за безрассудство и глупость, и я сам немало сделал для поддержания традиции. Однако соблаговолите удостовериться, куда это меня привело. И потому, так ли уж странно, что мне было бы желательно принять теперь какие-то меры предосторожности?
— Если сюда вас привело безрассудство, мистер Сент-Арван, то предосторожность в нынешней ситуации, скорее всего, окончательно захлопнет за вами двери. Позвольте узнать, сколько вам лет?
— Двадцать девять. — Джеррен сперва несколько удивился, но тут же рассмеялся: — Я понял! Если откажусь от предложенной сделки, сэр Чарльз попросту сгноит меня здесь.
Он умолк, словно представляя в мыслях возможное будущее. Три долгих месяца уже прошли здесь, в грязи и униженности, в полной безнадежности этого обиталища потерянных душ, поставив его почти на грань отчаяния. А теперь ему предлагают избавиться от всего этого. И новообретенная осторожность, нестойкая еще и потому, что была чужда его истинной натуре, не устояла перед искушением.
— Будь по-вашему, — он пожал плечами. — Я принимаю предложение вашего хозяина, мистер Торнбери. — Как скоро вы теперь сможете устроить мое освобождение?
— Немедленно. Не теряя ни минуты, — мистер Торнбери, резво вскочивший было со скамьи, вдруг заколебался, закашлялся и в конце концов произнес с некоторым смущением: — Есть, правда, одно условие, мистер Сент-Арван. Сэр Чарльз настаивает, чтобы вы до освобождения подписали вексель на сумму, которую он уплатил от вашего имени.
Джеррен довольно равнодушно воспринял подобное недоверие.
— Ничего не упустил! Пожалуй, сэр Чарльз Келшелл достоин немалого уважения.
Уважение длилось ровно до того момента, пока он не встретился со своим благодетелем лицом к лицу и не узнал, какой услуги от него требуют. Сэр Чарльз, которого совершенно не тронуло гневное возмущение молодого человека, не соизволил ни просить, ни спорить, а попросту поставил ультиматум: либо Сент-Арван немедленно женится на мисс Келшелл — а специальное разрешение мистер Торнбери уже получил в Лондоне, — либо возвращается в Ньюгейт. Джеррен, разъяренный, поставленный в безвыходное положение, согласился.
После соблюдения небольших формальностей сэр Чарльз отпустил остальных в свойственной ему пренебрежительно-повелительной манере.
— А теперь все оставьте меня. — Голос прозвучал особенно резко в тишине огромного зала. — Кроме вас, мистер Сент-Арван! С вами я желал бы переговорить.
Молча наблюдал он, как капеллан, управляющий и эконом покорно торопились к выходу, а потом обратил злорадный взгляд на внучку.
— А ты что медлишь? Тебя мое повеление не касается?
Он словно обращался к служанке, и пренебрежительный тон вызвал на бледных щеках девушки легкий румянец, но она ничего не ответила, а только сделала церемонный книксен, повернулась и пошла, шурша шелковыми юбками по натертому паркету. Сент-Арван ринулся было открыть дверь, но она прошла мимо него, как мимо пустого места, не удостоив даже взглядом.
Он закрыл дверь и медленно вернулся к сэру Чарльзу, снедаемый все тем же удивлением и любопытством, что и в первый момент, едва увидел старика: как это в таком ссохшемся, изношенном теле еще может теплиться жизнь. Бархатный черный камзол висел на нем складками, руки, высовывавшиеся из тонких кружевных манжет, напоминали скрюченные желтые птичьи лапы, лицо, обрамленное локонами пудреного парика, иссохшее, с пергаментной кожей, казалось, несло на себе уже печать смерти. И только в глазах, бледно-голубых, почти бесцветных, сверкала и искрилась жизнь, живые глаза на лице трупа… Этот контраст вызвал у Джеррена такое отвращение, подавить которое стоило значительных усилий.
— Очень хорошо, — произнес старик. — Прекрасно! — И трясущейся рукой вынул из-за отворота камзола свернутую трубкой бумагу. — Возьмите и бросьте в огонь!
Джеррен взял бумагу, развернул — это был вексель, подписанный им в Ньюгейте.
— Бросьте в огонь, — повторил сэр Чарльз. — Долг уже уплачен.
После минутного колебания Джеррен подчинился, но когда от бумаги остался лишь пепел, холодно произнес: I — Я выполнил вашу просьбу, сэр Чарльз. Не пора ли пояснить причины? — И спрашивая, был почти уверен, что знает ответ. Поджидая невесту, он озабоченно раздумывал, какое же у нее может обнаружиться уродство. Но Антония Келшелл оказалась редкостной красавицей, с фигурой и статью греческой богини. Поток волнисто-блестящих черных волос струился, обрамляя горделивое овальное лицо с огромными черными глазами и трагическим ртом — то была мрачная, совершенно не английская красота, никогда раньше им не виданная. Так что оставалось только одно правдоподобное объяснение. Богатые титулованные джентльмены не выдают внучек за незнакомцев впопыхах и в полной тайне, если на то не имеется наисрочнейшей, не терпящей отлагательства причины.
Сэр Чарльз медленно кивнул: — Вы можете узнать причину, Сент-Арван — теперь. Это — убийство!
Слово со всей своей ужасающей многозначительностью упало в полной тишине, но Джеррену показалось, что отзвук его многократно отразился от гулких стен. Он оторопело уставился на сэра Чарльза, смотревшего с сардоническим пониманием.
— Вы-то, конечно, вообразили, что я пошел на все, чтобы вашим именем прикрыть грех и дать его чьему — то ублюдку, — презрительно заметил он. — Успокойтесь, Сент-Арван! Невеста целомудренна, хотя мне приходилось быть все время настороже.
— Что ж, приятно слышать, — Джеррен поддержал иронический тон. — Позвольте, однако, заметить, что мне такое объяснение показалось бы более достоверным, нежели предложенное вами.
— Убийство! — настойчиво повторил Келшелл. — Убийство двадцатилетней давности, до сих пор неотмщенное. — Трясущейся рукой он указал на портрет, висевший над камином, слабый голос дрожал от клокочущих в груди чувств. — Сын мой! Мой Энтони, жестоко убитый в двадцатидвухлетнем возрасте! Убитый потому, что был моим наследником! Но я обманул убийцу и, прежде чем умереть, обману еще раз.
Джеррен бросил взгляд на портрет — белокурый юноша с безвольным, словно бы чуть обиженным лицом и с такими же как у сэра Чарльза, пронзительно-сверлящими, но еще более бесцветными глазами. Сомнений нет — старый Келшелл ненормален. Само безумие смотрит из этих жутких глаз, да и никакой нормально мыслящий человек не смог бы создать подобную фантастическую ситуацию. В мозгу Джеррена забрезжил уже какой-то намек на разгадку всего происходящего, но многое еще по-прежнему приводило его в недоумение.
