Джайлз запаздывал. Теодор предложил уехать, но тут появились Джайлз с незнакомым Себастьяну секундантом.
— Не смог найти чертову тропинку в такую погоду, — пояснил Джайлз.
Теодор, жаждавший поскорее убраться в тепло и под крышу, поспешил предложить:
— Не находите, что лучше отменить дуэль? Подождать, пока небо не прояснится?
— В это время года? — возразил второй секундант с едва различимым акцентом. — Когда это самое небо еще прояснится?
— Мы будем драться сейчас, или я убью его, — процедил Джайлз.
А Себастьян так мечтал, что до утра гнев друга немного остынет, а вместе с этим придёт и понимание того, что оскорбление было причинено ненамеренно. Но Джайлз, похоже, по-прежнему был в ярости.
— В-верно, — пробормотал Теодор, откашлявшись. — В таком случае не будем медлить.
Секундант поднес Себастьяну для осмотра пистолеты Джайлза, но тот раздраженно отмахнулся. Настала очередь Джайлза. Того, как оказалось, заинтересовало только одно — заряжено ли оружие. Значит, понимает, что Себастьян не собирается его убивать!
— Готовьтесь, джентльмены.
Они стояли спина к спине. Дуэльный кодекс требовал молчания в такой момент, но раскаяние вырвало из глотки Себастьяна одно слово:
— Прости…
Джайлз не ответил. Не показал виду, что слышит.
Полагающиеся инструкции были даны. Начался отсчет шагов.
Дождь лил по-прежнему. Гром не унимался — его раскаты оглушали окрестности каждые несколько минут. Но мрак рассеялся, и в сером свете хмурого утра уже можно было разглядеть противника. Послать пулю ему в сердце.
Дуэлянты отошли на требуемое количество шагов. Каждый держал пистолет дулом вниз. Приказ повернуться, прицелиться…
Себастьян повернул дуло пистолета в небо, намереваясь выстрелить куда угодно, только не в Джайлза, но едва прозвучала команда стрелять, как Джайлз спустил курок, задев подмышку Себастьяна, как раз в тот момент, когда он хотел выстрелить. Джайлз славился своей меткостью, но на этот раз удача явно ему изменила: с такого близкого расстояния он мог бы без особого труда убить противника. Рана, нанесенная им, оказалась совсем легкой, но рука Себастьяна от неожиданности дернулась. Пуля вылетела из пистолета; звук выстрела эхом отдался среди деревьев, вторя очередному раскату грома. По всем законам Себастьян должен был промахнуться. Но вместо этого поразил друга в грудь.
И потрясенно увидел, как Джайлз медленно опускается на землю. Его удивленное лицо будет вечно преследовать Себастьяна в кошмарных видениях. Ужас и потрясение пригвоздили его к месту, когда секундант Джайлза нагнулся, чтобы осмотреть раненого, после чего выпрямился и покачал головой.
— Я уведомлю его отца, — произнес он. — Полагаю, вам следует сообщить вашему.
— Но ведь вы не собирались стрелять в него, верно? — удивился Теодор. — Что заставило вас передумать?
Он хотел сказать еще что-то, но, увидев кровавое пятно на рукаве Себастьяна, догадался:
— Так вот в чем дело! Какое чертово невезение, не так ли… вернее, феноменальное везение, в зависимости от того, как на это взглянуть.
Себастьян не ответил. Честно говоря, он не слышал ни единого слова. Невозможно описать, что он испытал, осознав, что убил лучшего друга. Скорбь, горе, ярость душили его. И угрызения совести, настолько мучительные, что навсегда пустили корни в его сердце. Предстояло еще объясняться с отцом, пока не знавшим, что сын ослушался его. Как признаться, что его план очиститься от вины, погибнув самому, позорно провалился?
Себастьян должен был умереть там, у Дуэльного камня. Собственно говоря, так оно и вышло.
Подобно многим городам и деревням Австрии, Фельбург тоже мог похвастаться церквами, площадью, фонтанами и очаровательными скверами в стиле барокко. Но в противоположность Вене, ошеломлявшей и потрясавшей с первого взгляда, Фельбург предлагал своим гостям мир и покой. Именно поэтому Себастьян Таунсенд, только что переваливший через Альпы, решил провести здесь ночь.
Недавно законченная работа вызвала чувство привычной досады. Пришлось ехать сначала из Франции в Италию, потом снова во Францию, в Венгрию и, наконец, в Вену. Требовалось вернуть похищенные очень редкие книги, увезенные бежавшей от мужа женой. Его наниматель вовсе не желал вернуть блудную супругу. Только книги. Себастьян выполнил задание. Правда, жена отнюдь не горела желанием вернуть ценности. Пришлось пойти на кражу.
Не слишком приятная миссия, хотя не такая гнусная, как некоторые из тех, что поручались ему за все эти годы, прошедшие с его отъезда из Англии. Что ж, первое время разборчивым быть не приходилось. Тогда он словно окаменел. Ему было все равно. Лишенный наследства, выгнанный из дома, Себастьян, чья душа, казалось, была навеки отравлена горечью, стал человеком, шутить с которым опасно. Для того чтобы ценить жизнь, нужно иметь причины жить. Свою жизнь он ценил не слишком высоко.
Когда-то все было иначе. Богатство, титул, верные друзья и семья… Жизнь казалась почти волшебной. Природа наградила его высоким ростом, привлекательной внешностью и великолепным здоровьем. Чего еще желать? У него было все… до того, как он убил лучшего друга на дуэли и получил от отца приказ никогда больше не осквернять берегов Англии своим присутствием.
Себастьян не вернулся. Поклялся никогда не возвращаться. Из своих тридцати трех лет одиннадцать он вел бродячую жизнь, и конца этому не было.
Если бы спросили, где его дом, он назвал бы Европу, но какого-то определенного, любимого места у него не было. Он успел объездить все страны на континенте, посетил Африку и Азию. Говорил на всех основных языках и еще некоторых, менее известных. Он мог позволить себе осесть, купить дорогое поместье, поскольку, хотя оставил дом всего с парой фунтов в кармане, выполненные им задания щедро оплачивались, а тратиться было особенно не на что. Его вполне можно было назвать богатым человеком, но сама мысль о доме неприятно напоминала о прошлом. Поэтому Себастьян продолжал вести жизнь перекати-поля и редко проводил много времени на одном месте. Жил в гостиницах и отелях, а когда работал, зачастую ночевал в чистом поле. Правда, купил землю на севере Франции, но только потому, что она была нужна для его дел. Обваливающиеся руины старого замка вряд ли можно было назвать домом. Нетронутой оставалась только подземная тюрьма, но даже она состояла из камер без дверей, с голыми стенами, а Себастьян, разумеется, не позаботился завезти туда самую необходимую мебель. Он приобрел развалины главным образом для того, чтобы иметь место, куда потенциальные наниматели могли бы обратиться и оставить записку у слуги, который постоянно там жил. И еще потому, что ему нравилось тешить свою фантазию. Слишком напоминал этот разрушенный остаток былого величия его собственную жизнь.
