и отправляйся как будешь готов, но не позднее следующей новой луны.
На этих словах он наконец покинул юрту, оставив Кайту наедине со своими мыслями.
Они лежали на большой кровати под тяжелым балдахином и тихо обсуждали события прошедшего дня. Вечер уже перетек в ночь, от огня в камине остались лишь тлеющие угольки, но сон все еще не шел. Лежали они поверх одеяла, так и не переодевшись в домашнюю одежду. Молодой месяц заглядывал в окно, впуская свои слабые лучики сквозь белый тюль. Морозный воздух проникал в дом, деревянные окна оказались не в силах защитить его от змеек сквозняка. Холодок мчался по полу, от чего вставать совершенно не хотелось.
– Что было дальше? – Спросила веснушчатая темноволосая девушка.
Произнесла она это тихо и очень неловко. Тоном ребенка, которому до ужаса интересно, что происходит между мужчиной и женщиной и которому до ужаса стыдно от этого.
– А потом он подошел так близко, что перехватило дыхание, – шепнула светловолосая и они смущенно захихикали, но тут же обе поморщились.
– Он такой некрасивый, – продолжила шепотом первая. – А еще я видела, что, когда все уходили у него в бороде остались кусочки бутерброда.
– Ф-у-у, – протянула подруга.
– Аха. А когда заметил, вытащил и съел.
Они разразились тихим смехом и состроили гримасы полного отвращения. На секунду обе умолкли. Девушка в изумрудном платье, что в темноте была похожа на седовласую красавицу, подняла к глазам руку, пытаясь рассмотреть пятна от индейки на рукавах. В сумраке виднелся лишь блеск атласной ткани и она уже было решила, что пятно исчезло само собой, от чего облегченно выдохнула. Повезло, что платье в порядке, ведь иначе от ворчания пожилой прачки не было бы отбоя.
– Так вы поженитесь? – спросила подруга.
В голосе отчетливо читалась грусть и тоска. Такое бывает, когда понимаешь, что скоро что-то в твоем маленьком идеальном мире поменяется и ты безумно страшишься перемен, ведь они всегда так непредсказуемы.
Надо сказать, этот вопрос в значительной степени озадачил собеседницу.
– Не знаю, – ответила девушка в изумрудном платье и глубоко зевнула. – Надеюсь нет, от него дурно пахло потом и чем-то еще… таким неприятным.
– Гадость, – отозвалась подруга и тоже глубоко зевнула.
Образовавшуюся тишину стало прорезать тихое сопение. Для каждого, кто не умел легко и быстро засыпать, было большой загадкой то, как некоторые проваливаются в сон во время просмотра оперы или важного разговора.
Некоторым даже удавалось прерывать свой сон на то, чтобы ответить, а затем снова разразиться храпом. Причем, если одни несли несуразные вещи, то другие могли вести осмысленные беседы.
– Добрых снов, – пожелала светловолосая девушка, хотя понимала, что подруга ее уже не слышит.
Она немного поворочалась, перекатываясь с бока на бок, странное ощущение не покидало ее, но все же спустя несколько мгновений отправилась в мир Соннаго [мир снов].
***
Анастасия и Амелия дружили с раннего детства, настолько давно, что ни одна из них уже и не выдаст ни одного воспоминания о том, что было до их дружбы. Они всегда были вместе и, как полагается подругам, иногда ссорились, но всегда мирились, дрались из-за того, о чем уже не помнят, портили друг другу платья, но каждый раз прощали друг друга.
В доме Анастасии нередко проводились пышные балы и чуть более скромные банкеты. К ним съезжались гости со всего мира [миром называли их страну], разодетые, всегда при параде и обязательно важные, как индюки. Девушки любили эти празднества, хоть и часто на очередной просто не хватало сил.
Так, празднование Светлости, которое обычно проходит с двадцать первого по двадцать пятое декабря, всегда происходило в их доме в два из трех отведенных знати дней. Праздник заканчивается, знаменуясь балом у Его Величества. По легенде именно в этот период Всемогущий Блаженный Николай вернул миру солнце, тем самым избежав конца света и победив тьму.
На самом деле, мистики в этом мало, мудрецы сказали, что именно с двадцать четвёртого на двадцать пятое декабря приходится самая длинная ночь в году, а затем солнце начинает удерживать свои позиции на небосклоне дольше с каждым днем. Еще, согласно одной из теорий скептиков, на тот день пришлось солнечное затмение, а Блаженный Николай оказался лишь самым большим паникером.
Однако эти дни всегда были святыми и особо верующие наедались до полусмерти, веря, что так они помогают Всемогущему каждый год возвращать миру солнце. Они верят, что если в эти дни съедят животное, которое целый год растили в ласке, заботе, тепле и сытости, то чистота животного очистит и их души. Нет на свете ничего более благочестивого, чем чистая душа.
В доме Анастасии уже провели один из двух дней празднования и скоро должен начаться второй. Слуги с самого утра вовсю сновали и носились по залам: одни едва успевали очистить то, что осталось с прошлого вечера, другие уже готовили новые декорации к сегодняшнему.
Хозяевам полагалось приложить не меньше усилий, чтобы привести себя в порядок. Утром необходимо принять горячую ванну и намазаться маслами, чтобы приобрести отдохнувший вид и приятно пахнуть.
Анастасия уже провела утренние ритуалы и сидела за туалетным столиком, терпеливо наблюдая в отражении за тем как мать укладывает ее белесые длинные блестящие и уже бережно вычесанные утренней служанкой, волосы.
– Можно я не буду сегодня с ним танцевать? С господином Дмитровым – спросила она. – Он мне совершенно не нравится… и он ужасно старый.
– Не дергайся, милая, – спокойным тоном и непроницаемым лицом ответила мать.
Аделаида была высокой и стройной женщиной, обладательницей таких же длинных и роскошных волос, как и у ее дочери. Ей было двадцать восемь лет от роду. Почти каждый, кто встречал ее впервые в жизни мог с уверенностью сказать, что это самая красивая женщина из всех, которую они когда-либо видели. Сейчас она выглядела так, будто не устраивала накануне никакого торжества: даже малейшего намека на усталость ни на лице, ни в грациозных жестах не наблюдалось. Маленькая Амелия, когда попала в их дом, всегда смотрела на женщину разинув рот. Она видела в ней прекрасную принцессу из сказки.
Анастасия всегда завидовала матери: она считала, что не унаследовала ее красоту, те самые волосы не подчеркивали мягкие черты лица, а делали его более несуразным, будто она носила парик, а ее серые глаза наводили мысли о чем-то нездоровом.
– Я не хочу за него замуж, – не унималась девушка, чем вызвала изумленный взгляд Аделаиды.
– С чего ты решила, что выйдешь за него? – Спросила мать, не отрываясь от прически.
– Ярослава сказала, – отозвалась та.
С самых
