– Я смогла бы прокатиться на этой лошадке! – попыталась она вернуть разговор к интересующей теме.
– Только не сейчас! Сейчас, моя красавица, тебе нужно умыться перед обедом.
Маккензи взяла девочку за руку и повела в комнату. Они остановились перед шкафом, в котором хранилась миниатюрная фарфоровая посуда Лу. Шкаф был с зеркалом, в котором отражались крошечные чашки и блюдца.
– Только посмотри, детка, как ты вымазалась! И где тебя только носило все утро?
– Мы с бабушкой ходили в штольню.
Старая штольня, где когда-то работал Фрэнк Батлер, была излюбленным местом Фрэнки.
– Ты не забыла, что ходить туда можно, только пока светло?
– Конечно, не забыла! – бодро откликнулась Фрэнки.
Маккензи опустилась на колени возле девочки и посмотрела на отражение в зеркале. Рядом с маленьким хорошеньким ребенком она казалась гораздо старше своих двадцати четырех лет. Куда делась та жизнерадостная молоденькая девушка, которая приехала в Аризону из Бостона почти семь лет назад? Тогда она ничего не боялась. Маккензи вся сияла в ожидании счастья, как солнце над Аризоной. Когда ей, наконец-то, позволили приехать сюда, она твердо решила полюбить эту землю. Все здесь радовало девушку, все казалось чудесным. То, что рядом проходила граница продвижения поселенцев, не пугало Маккензи, наоборот, придавало местности таинственность и очарование.
Какой же глупой простодушной девчонкой Она была тогда! Позднее ей пришлось узнать, что доверчивых людей очень часто обманывают, а с теми, кто хочет догнать радугу, может случиться все, что угодно.
Теперь Маккензи видела в зеркале свои усталые глаза и рот, забывший, что такое улыбка. Это было лицо женщины, а не наивной девочки. Кожа ее от яркого солнца приобрела золотистый оттенок, ведь Маккензи пренебрегала советом Лу не выходить из дома без шляпы. Под глазами молодая женщина заметила первые признаки морщинок – скорее всего, они появились не от слепящего солнца, а от переживаний. Но прошлого не изменить, и с морщинками теперь тоже ничего не поделаешь.
Маккензи убрала назад непослушные золотистые завитки дочери. Девочка унаследовала ее волевой подбородок и зеленые глаза, но ангельский ротик и улыбка были явно отцовскими. Вьющиеся волосы малышки сверкали на солнце, как у матери, но ямочки на круглых щечках были точно такие же, как у отца.
– Детка, пойди умойся. Бабушка будет недовольна, если мы опоздаем к обеду. Они с Кармелитой приготовили к твоему дню рождения что-то совершенно необыкновенное.
Маккензи улыбнулась, заглядевшись, как Фрэнки проскакала к выходу из комнаты и помчалась вприпрыжку через внутренний дворик их фермерского дома из необожженного кирпича.
Ручной насос со всех сторон был окружен зарослями нарциссов, гладиолусов, душистого горошка и гибискуса; и девочка в голубом передничке, со сверкающей на солнце золотистой головкой казалась таким же ярким цветком, как и те, что окружали ее.
Маккензи уже собиралась пойти к водокачке вслед за дочкой, но раздался скрип отворяемой калитки, и в дверь громко постучали. Она пошла открывать – на пороге стоял Булл Фергюсон, он только что поднял мясистый кулак, чтобы стукнуть снова.
– Мисс Батлер, на северном пастбище опять неприятности.
Огромные размеры Булла[1] вполне оправдывали его имя. Если бы необыкновенное благородство и доброта этого человека не смягчали грубые черты лица, то он просто был бы похож на толстый бочонок, стоящий на двух здоровенных ножищах; причем «бочонок» этот состоял из одних мускулов. Но в данный момент потное лицо Булла пылало после бешеной скачки под палящим солнцем, а глаза потемнели от ярости.
– Какие неприятности? – нетерпеливо спросила Маккензи.
– Лучше поезжайте, мэм, и посмотрите сами, а то как бы их не стало еще больше.
Возле соляной глыбы возвышалась гора вздувшихся трупов одиннадцати коров. Работники ранчо Сэм Кроуфорд и Джордж Келлер сновали по всему участку, как мрачные хищные птицы, а их лошади храпели от безобразной вони, исходившей от протухших туш.
Как только Маккензи, Булл и Тони подъехали ближе, женщине пришлось закрыть лицо носовым платком, чтобы хоть как-то облегчить дыхание.
Келлер прикоснулся в знак приветствия к краю шляпы, а Кроуфорд кивнул, потому что своей единственной рукой он управлял лошадью.
– Их отравили, – хрипло сказал Келлер.
Это был худой человек с седыми коротко остриженными волосами и густой бородой. Сразу было видно, что и характер у него такой же жесткий, как и борода. Он с явным неодобрением глянул на широкие брюки хозяйки, сшитые из грубой ткани. Маккензи знала, что он не любил, когда женщины надевали брюки; он и вообще не особенно любил женщин.
Маккензи осмотрелась и едва сдержала тошноту.
– Эти коровы валяются здесь не меньше двух дней, – она повернулась к Тони. – Почему за этот срок никто не побывал тут?
Тони пожал плечами.
– Спросите Моргана.
– Ты прекрасно знаешь, что Джеффа Моргана здесь нет, и я не могу спросить его, – резко ответила Маккензи. – Пока ты отвечаешь за все, я буду спрашивать тебя!
Тони снова пожал плечами и сплюнул.
– Я был занят с той чертовой кобылицей.
– Как ты разговариваешь с мисс Батлер! – сурово одернул его Булл.
Булл и Тони злобно уставились друг на друга, и это длилось до тех пор, пока между ними не оказался маленький юркий Сэм Кроуфорд.
– Это дело рук Кроссби, – заметил он.
– Конечно, работа мерзавца Кроссби, – согласился Келлер, выпустив в пыльный воздух струю табачного дыма. – Давно пора навестить этого приятеля, чтобы он, наконец-то, понял, с кем имеет дело.
– Пожалуй, ты прав, – сказал Кроуфорд. Тони сердито заговорил:
– Хватит уже валять дурака и спокойно смотреть, как Кроссби вытворяет все, что ему вздумается.
Булл тоже поддержал их, прорычав что-то невнятное.
Маккензи сжала зубы и собралась с духом.
– Мы не будем никого навещать, – твердо произнесла она, с трудом выдерживая раздраженные взгляды мужчин. – Если бы здесь регулярно бывали люди, и все делалось, как положено, этого и не случилось бы.
Келлер сплюнул.
– Может быть, а может и нет.
– Тони, – решительно продолжала Маккензи, – ты и мистер Келлер должны срочно заменить соляные глыбы на открытом пастбище, куда мы чаще всего пригоняем скот. Мистер Кроуфорд, Вы должны проконтролировать всю нашу территорию – пусть люди объедут все за сегодняшний день.
Кроуфорд скорчил недовольную гримасу.
– Да, мэм, – сказал он с едва заметной усмешкой.
– Я не хочу, чтобы Натан Кроссби имел возможность безнаказанно портить мой скот.
