– О чем это ты? – невинным тоном спросил Джеймс.
– Ты прекрасно знаешь о чем. Ты самый чудесный брат на всем белом свете.
– Честно говоря, я не совсем понимаю, в чем дело.
– Лорд Мэндерлин. Ты отослал его?
Джеймс почувствовал себя немного неловко.
– А, так ты о графе? Откуда тебе известно, что он приезжал?
– Я как раз была в холле, когда граф вышел из кареты. Потом я спряталась в коридоре. Мама устроила бы истерику, если бы узнала...
– Впредь можешь никуда не прятаться, Лили. Тебе только восемнадцать, а я не сторонник ранних браков.
– Но мама будет настаивать, и я не смогу возражать ей, ссылаясь только на твои слова. Это ее еще больше разозлит.
– Это не имеет никакого значения. Если мать будет недовольна, пусть обратится ко мне.
– Она не захочет говорить с тобой.
– Вполне возможно, – согласился герцог, – но если она все же спросит меня, я объясню, что ты еще слишком молода.
Лили подняла взгляд на потолок.
– Я совсем не такая уж молодая, дорогой братец, просто мне не хочется выходить замуж за такого скучного человека, как лорд Мэндерлин.
– Тебе сперва надо повзрослеть, Лили. Когда-нибудь ты убедишься, что скучный человек – это далеко не самый плохой выбор.
Лили с удивлением посмотрела на брата.
– Не говори так, Джеймс. Вот уж никогда не думала, что ты будешь рассуждать, как мама.
Герцог подошел к окну и задумчиво произнес:
– Поверь, я совсем не такой, но мне небезразлична твоя судьба, в этом ты можешь не сомневаться.
Лили вздохнула:
– Что может быть ужаснее скуки! Я хочу жить, хочу испытать страсть...
Герцог внимательно посмотрел на сестру, как будто предостерегая ее. Ему очень хотелось сказать ей, что мир совсем не всегда оказывается добрым к людям, поглощенным страстями.
– Нет, ты этого не хочешь, – спокойно сказал он.
– Хочу и надеюсь, что так оно и будет.
Не успела Лили договорить, как опять раздался стук, после чего дверь отворилась и в дверном проеме появилась герцогиня. Холодные черты ее лица были неподвижны. Что еще предстоит сегодня? Джеймс вдруг почувствовал себя невероятно усталым, а Лили мгновенно отскочила от него.
– Привет, мама!
Герцогиня ничего не ответила, она лишь неподвижно стояла в дверях, и по выражению ее лица Джеймс без труда догадался, что она намерена высказать ему все накопившееся у нее на душе.
Он повернулся к сестре:
– Лили, скажи, пожалуйста, повару, что я не буду сегодня обедать дома, у меня встреча с моим адвокатом.
Сразу став серьезной, Лили кивнула и, проскользнув мимо матери, вышла из комнаты.
Джеймс опять подошел к окну и, стараясь говорить спокойно, спросил:
– В чем дело, мама?
Шагнув вперед, герцогиня закрыла за собой дверь и оглядела комнату, как будто не находя ничего знакомого. Джеймс подумал, что она, вероятно, вспоминает, сколько времени прошло с того момента, когда ей в последний раз довелось быть в этом кабинете.
– Я пришла, – ответила герцогиня, – чтобы сообщить тебе кое-что. Я не согласна с тем, что произошло сегодня.
– Не согласна? – Герцог поморщился. Тем не менее, он считал большим достижением то, что мать сама пришла высказать свою точку зрения, хотя прежде она презирала всякие выяснения отношений. Обычно она добивалась своего путем запугивания, причем самым пугающим бывало ее многозначительное молчание. Всем казалось, что она водила невидимой рукой, которая могла сжаться вокруг любой шеи и заставить человека принять нужное ей решение. При этом ее влияние выглядело совершенно незаметным.
Джеймс внимательно посмотрел на мать.
– Ты ведь не знаешь точно, что произошло?
Герцогиня пошевелила плечами, как она делала всегда, когда ей возражали.
– Я знаю достаточно. Граф приехал сделать официальное предложение, и ты ему отказал.
Какое-то время они молча смотрели друг на друга.
– Я не отказывал ему, а только сказал, что не советую торопиться.
– Граф Мэндерлин был бы прекрасной партией для Лили, – герцогиня вздохнула, – он богат, пользуется уважением. И если он не вращается в вашем «веселом свете», то, по крайней мере, его очень уважает королева.
Джеймс медленно отошел от окна.
– Лили еще ребенок. Она не готова для замужества.
– То, к чему готова девушка, и то, чего она хочет, не всегда совпадают с тем, что является лучшим для нее. Ты, как глава семьи, должен позаботиться о том, чтобы было принято самое разумное решение.
– Нечто подобное случилось с тобой, не так ли? – с иронией заметил Джеймс.
Герцогиня сердито надула губы.
– Позволь напомнить тебе кое-что. Я герцогиня Уэнтуорт, и мы являемся одним из самых уважаемых семейств в Англии.
Джеймс многое мог бы сказать, оспаривая столь высокое мнение о семье, которое мать всегда отстаивала, а также повторить то, что он высказал много лет тому назад. Тогда он был молод, полон злости и не всегда мог сдерживать свои эмоции. Однако герцогине и без того было известно его мнение о величии их семьи.
– Сезон только начался, мама, и у Лили есть время осмотреться. Это все, что я могу сказать тебе по данному поводу.
Вдовствующая герцогиня несколько секунд молчала, затем медленно произнесла:
– Я слышала, что ты вчера был в Гайд-парке с американкой.
– Это и есть то, что тебя больше всего волнует? – Джеймс подошел к столу, взял первое попавшееся ему в руки письмо и прочел имя адресата.
Мать сделала несколько шагов, и он увидел в ее глазах одновременно возмущение и страх. Похоже, она испугалась того, что ей казалось совершенно немыслимым.
– Надеюсь, это не серьезно? Ты же не собираешься... – Герцог не торопился отвечать, он внимательно смотрел на мать, и герцогиня вынуждена была продолжить: – Но она же американка, Джеймс!
– Я это отлично знаю.
– Говорят, ее дед по отцовской линии был сапожником, а дед по материнской линии... Боже, это трудно даже произнести. Он работал на бойне, забивал свиней. – Герцогиня возмущенно взмахнула рукой. – А внешний вид этой мисс Уилсон! Туалеты из Парижа, драгоценности, очаровательная улыбка – ничто не может скрыть главного – того, что она представляет собой на самом деле. Дочь бедняка находится здесь... как это... «в поисках жемчуга и злата».
Джеймс рассмеялся:
– Ты забыла, мама, что золотом владеет именно Софи.
Вдовствующая герцогиня недовольно пожала плечами.
– И ее отец далеко не бедняк. Он деловой человек и сам заработал свое состояние. Я уважаю его за это.
– Ты просто пугаешь меня, Джеймс.
Герцог снова рассмеялся:
– Ты испугана? Но не надейся, что я попытаюсь успокоить тебя.
Это были жестокие слова, и Джеймс отлично это понимал. В какой-то момент он даже пожалел, что произнес их. Но, увидев блеск в глазах герцогини, отражавший ее нежелание поверить в то, что кто-нибудь может противоречить ей, он тут же расстался со своими сомнениями.
