Герцог снова рассмеялся:
– Ты испугана? Но не надейся, что я попытаюсь успокоить тебя.
Это были жестокие слова, и Джеймс отлично это понимал. В какой-то момент он даже пожалел, что произнес их. Но, увидев блеск в глазах герцогини, отражавший ее нежелание поверить в то, что кто-нибудь может противоречить ей, он тут же расстался со своими сомнениями.
Совершенно неожиданно перед его глазами возникла колеблющаяся картинка, как будто кто-то бросил камень в спокойную поверхность воды и по ней во все стороны распространились круги.
Вот герцогиня заходит в детскую, видит сына в слезах у ног гувернантки, видит его молящий взор... и спокойно выходит из комнаты, закрывая за собой дверь...
Невольно он почувствовал удовлетворение. Его радовала возможность сохранять дистанцию между ними. Разумеется, мать по-прежнему хотела, чтобы каждый, кто ее окружал, послушно исполнял свой долг так, как она его понимала, не задавая лишних вопросов, даже если это могло привести к катастрофе.
Резко повернувшись, герцогиня покинула кабинет сына так же внезапно, как и появилась в нем. Когда дверь за ней закрылась, Джемс хладнокровно уселся за стол и вернулся к разбору почты.
Лондонский сезон представлялся Софи нескончаемой вереницей балов. Каждый вечер ей нужно было надевать новое платье с драгоценностями, слушать музыку, танцевать и вести светские беседы, а еще пить шампанское и очень поздно ужинать. Перед ее глазами мелькали танцевальные карты, висящие на одетых в перчатках нежных девичьих руках, и яркие диадемы на головах хозяек балов. Для Софи это была настоящая волшебная сказка, в которой, к счастью, нашлось место красивому принцу, занимавшему теперь ее мысли и сердце.
Вместе с матерью и Флоренс она шла по красному ковру к входной двери дома Стентонов. Прием был уже в полном разгаре, и Софи нервничала, поднимаясь по широкой парадной лестнице. Она разглядывала публику и пыталась найти того, кто ее интересовал больше всего – ее волшебного избранника.
Боже, что произошло, что заставило ее изменить мнение о нем? Софи трудно было точно определить, что именно, но после того, как она не виделась с ним всего несколько дней, ее непреодолимо тянуло к нему. Все эти дни она мечтала о герцоге, вспоминала свои ощущения, когда он пальцем проводил по ее руке во время прогулки в парке. Она хотела не только увидеть его, ей безумно хотелось прикоснуться к нему. Раньше у нее никогда в жизни не возникало подобного желания. К тому же это было не просто желание, скорее потребность находиться рядом так близко от него, чтобы губами коснуться его кожи, ощутить его мужской аромат. Только об этом Софи в состоянии была думать эти последние дни. Она даже представляла себя в постели с ним. Сейчас щеки ее наверняка раскраснелись, и они могли выдать совершенно неприличные мысли, роившиеся у нее в голове.
Зайдя в дом, Софи поздоровалась с хозяевами, но мысленно не переставала удивляться тому, как, несмотря на все сплетни и невероятные слухи о нем, герцог сумел завоевать ее уважение. И все же сомнения не покидали ее. Софи не могла забыть все то, что слышала о герцоге. Следовало ли ей руководствоваться исключительно своим инстинктом и игнорировать все сплетни? Она отлично понимала, что его обаяние могло затуманить ей голову.
Отец всегда советовал ей доверять своим инстинктам. «Верь тому, что у тебя внутри», – говорил он, растягивая слова, как обычно это делали на юге Америки. НоЛондон не Америка.
Когда они вошли в гардеробную, Флоренс прошептала:
– Сегодня здесь политический вечер. Не показывайте, что вам скучно, если речь зайдет о политике и о парламенте.
– Напротив, мне это интересно, – возразила Софи, – я даже читала некоторые речи в газете.
– Прекрасно, но не притворяйся, что ты разбираешься во всем этом.
Софи хотела ответить, что она вообще никогда не притворяется, но Флоренс и Беатрис уже пристально рассматривали платье мисс Везерби.
– Она таких платьев никогда раньше не носила, – заметила Флоренс.
Платье было с весьма откровенным низким декольте, очень похожее на то, в котором Софи приехала на бал в Уэлдон-Хаус, где она танцевала с Джеймсом.
Флоренс подмигнула Софи:
– Ты уже становишься законодательницей мод. Так и должно было случиться. Скоро все будут искать твои портреты в витринах магазинов рядом с другими английскими красавицами.
Они вошли в огромный, ярко освещенный зал, и примерно в течение часа Софи беседовала то с одним джентльменом, то с другим. Здесь собралось много политиков, как из палаты общин, так и из палаты лордов, а кроме того, множество банкиров, журналистов, их жен, сестер, матерей и тетушек. Это было самое большое сборище людей, на каком доводилось присутствовать Софи.
Поскольку все мужчины были одеты одинаково, ей не сразу удалось обнаружить того, кого она искала. От черных фраков, белых рубашек и белых жилетов рябило в глазах. Что, если он вообще не пришел, подумала Софи, и тут Беатрис шепотом произнесла:
– Смотри, вон стоит герцог!
Она сказала это так, как будто, гуляя в Центральном парке Нью-Йорка, увидела куропатку.
Софи приняла равнодушный вид и кивнула:
– Да, верно.
У Беатрис от удивления расширились глаза.
– И это все, что ты можешь сказать?
Софи усмехнулась и открыла свой веер.
– А разве этого мало?
Прошло еще около получаса, прежде чем Софи оказалась в том же конце зала, где находился герцог. Даже в столь изысканной толпе он выделялся и выглядел импозантным и величественным.
Герцог был увлечен разговором с каким-то джентльменом, но когда он поднес к губам шампанское, Софи через стекло бокала увидела блеск в его зеленых глазах за темными густыми ресницами. Она откровенно улыбнулась ему, и когда он в ответ наклонил голову, многозначительно подняв бровь, Софи почувствовала, что у нее подкосились колени. Ей безумно хотелось поговорить с ним в этот вечер. И еще ей хотелось быть достаточно близко от него, чтобы видеть глубину его глаз. А больше всего ей хотелось услышать его голос, произносящий ее имя.
Через несколько мгновений герцог уже стоял рядом с ней, высокий и учтиво улыбающийся. Поздоровавшись со стоявшим рядом банкиром, герцог обменялся с ними несколькими незначительными фразами, а затем обратился к Беатрис:
– Не возражаете ли вы, если я рискну похитить вашу дочь на некоторое время? Я хотел бы представить ее моей младшей сестре, которая давно хочет познакомиться с Софи.
Лицо Беатрис осветилось радостью, как будто внутри у нее загорелась лампа.
– Ну конечно, нет, ваша светлость! Я уверена, что и Софи будет рада.
Кивнув, Джеймс предложил Софи руку, и они вместе пошли через зал.
