А сегодня ему хотелось, чтобы его брату… понравился по крайней мере один из гостей. Но это не значило, что Роуз позволят появляться в Марстен-Хаусе после того, как она выйдет замуж за Косгроува.
— Дядя Брэм!
Что-то крохотное скатилось с лестницы и ударило его в живот. За ним последовали существа других размеров и в мгновение ока обступили его.
— Боже мой, да что это за сорванцы с липкими пальцами? — спросил он. — А лорд Хейт знает, что вы живете под одной с ним крышей?
— Да! — со смехом недружным хором ответили они. Две девочки вспомнили о хороших манерах и, оторвавшись от Брэма, присели в реверансе перед Розамундой и Лестером.
— Лорд Лестер, леди Розамунда, позвольте представить Оскара, лорда Керкдена, леди Луизу и леди Каролину Джонс.
Мои лучшие друзья, Джеймс и Розамунда Дэвис.
Дети… Розамунда с удивлением наблюдала, как лорд Брэм Джонс подхватил двух самых маленькихи, взяв каждого под мышку, понес их вверх по лестнице в гостиную.
Она могла только предположить, что человек с такой репутацией даже не подозревает, что на свете существуют дети, тем более навряд ли умеет разговаривать и шутить с ними. Однако племянник и две племянницы явно обожали его. И куда-то исчез едкий цинизм, который был, казалось, его второй кожей, как будто он оставил его у входа вместе со шляпой и перчатками.
Она подумала, сколько так называемых друзей замечали в нем эту черту и почему он решил позволить Джеймсу и ей увидеть его с такой неожиданной стороны. Это так не сочеталось с натурой человека, который в прошлом сезоне в «Уайтсе» ни разу не остался в проигрыше.
— Черт побери, что происходит!? — пробормотал за ее спиной Джеймс. — Я думал, мы будем играть в карты.
— Он предупредил, что это будет семейный обед, Джеймс. Пойдем же.
Ее брату очень не нравились бегавшие вокруг дети, но у Розамунды они вызвали умиление. И это было самое приятное, что произошло за весь этот день. Как странно, что единственный человек, с которым она могла поговорить, единственный, кто, казалось, немного сочувствовал ей и понимал ее, имел репутацию одного из самых отвратительных негодяев в Лондоне. Возможно, он просто умел скрывать свои истинные намерения лучше, чем Косгроув.
О Боже! При одном даже мысленном упоминании этого имени ей едва не стало дурно. Она не могла представить, что может быть на уме у ее будущего мужа при их следующей встрече, и страстно желала, чтобы Брэм смог все объяснить ей.
Когда она вошла в гостиную, Брэм стряхнул с себя на диван визжавших от восторга детей и склонился в изящном поклоне перед крупным мужчиной и миниатюрной женщиной, стоявшими у камина. Она несколько раз видела маркиза и маркизу Хейт, но их тогда так и не представили друг другу. И если бы она не знала теперь точно, то никогда бы не подумала, что Хейт и Брэм — братья.
Да, у них были одинаковые светлые волосы и смуглая кожа, но если Брэм был худощавым и гибким, как пантера, то его старший брат скорее напоминал огромного медведя, в нем не было и намека на утонченность. И он был неопасен, поскольку его нельзя было не заметить.
— Огаст, Эмили, позвольте представить виконта Лестера и его сестру леди Розамунду. Джеймс, Розамунда — это лорд и леди Хейт.
Супруги быстро переглянулись, и она не могла понять, что выражал этот взгляд, а затем маркиза повернулась к ним.
— Добро пожаловать в наш очень шумный дом, — приветливо сказала она, при этом улыбка сияла даже в ее светлых серых глазах.
— Благодарю вас за приглашение, — ответила Роуз, присев в глубоком реверансе.
— Дядя Брэм, — вмешался мальчик Оскар, дергая Брэма за рукав, — вы принесли достаточно денег, чтобы оплатить проигрыш?
— Достаточно, чтобы выиграть, — ответил Брэм, вынимая из кармана туго набитый матерчатый мешочек и отдавая его мальчику.
Наконец Джеймс оживился:
— Послушайте, да это, кажется…
Виконт со стуком поставил мешочек на стол. Из него посыпались неочищенные орехи.
— О черт! — воскликнул он. — У меня неделю будет болеть живот! Здорово!
— Это только если ты выиграешь. Убери от мешка руки, малыш! — Сказав это, Брэм искоса посмотрел на Розамунду веселыми черными глазами: — Я же говорил вам, вы не потеряете ни пенни.
— Вы играете на орехи? — возмутился Джеймс, сейчас он казался ненамного старше Оскара.
— Легче для кошелька, — возразил Брэм. — Особенно если ты хочешь научиться играть.
— Я умею играть.
— Ах да. Позволь мне объяснить. Я предлагаю научить тебя играть и выигрывать, Джеймс.
— Послушайте! — возмутился брат Розамунды. Он придвинулся ближе и, понизив голос, сказал: — Я нахожу это несколько оскорбительным, Брэм!
— Тогда садись сюда и проигрывай десятилетнему. Если мне будет интересно, я могу предложить свою помощь, но только один раз. Не рассчитывай, что я сделаю это дважды.
— Но я…
— Огаст, у тебя в библиотеке все еще висит этот ужасный турецкий гобелен?
Маркиз свел брови.
— Да. И он совсем не ужасный.
— Оскар, вы с Лестером разделите мои «деньги» натри равные кучки. Мы с леди Розамундой сейчас вернемся. — Он взял ее руку и положил на свой рукав.
— Позволь…
— Я знаю дорогу, — перебил Брэм брата. — Леди Розамунда любит историю.
— В основном американскую историю, — поправила она, чувствуя, как краснеет. Хейт явно не считал разумным для нее отправляться куда-то с Брэмуэллом, и она была вынуждена с ним согласиться. Неприятностей ей и так вполне хватало.
— Американскую историю? У меня есть несколько книг о краснокожих индейцах. Они в дальнем правом углу, рядом с греческими вазами.
— В самом деле?
— Пойдемте. — Брэм потащил ее к двери. — Давайте поищем их.
— Это получилось не очень ловко, — прошептала она, когда они шли по коридору.
— Правда? Прошу прощения. Я говорил вам, что у меня мало практики.
— Да, но теперь ваша семья будет думать, что мы с вами… что-то затеваем.
— Так и есть.
— Нет, ничего нет. — Она отняла у него свою руку. — Во всяком случае, ничего нечестного.
Он улыбнулся, и улыбка сделала его лицо поразительно красивым.
— Нечестное? Какое прекрасное слово! — Он проскользнул в дверь. — Сюда.
Розамунда с недовольным видом последовала за ним. Но что бы он ни задумал, он предоставлял ей шанс что-то узнать, что угодно, что могло бы помочь ей не поддаваться страху и не растеряться при виде лорда Косгроува.
— О! — Она умолкла, увидев большой квадратный гобелен, висевший на стене библиотеки. — Великолепно! Сколько же ему лет?
— Говорят, здесь изображено создание висячих садов в Вавилоне. Я бы сказал, гобелен очень старый. Огаст знает о нем больше, но предупреждаю, что дай ему волю — и он заговорит вас до смерти.
