— Катерина? — Николай стоял внизу у лестницы и строго смотрел на нее снизу вверх.
Брови его хмурились, и хмурились непритворно. Рядом с ним стоял ее муж, который молча наблюдал за происходящим, будто со стороны.
— Что? Что случилось? — невольно воскликнула она. — Николай, это ты?
— Ну конечно, я. Право, меня весьма удивляет тот факт, что ты не поторопилась меня встретить и будто и не заметила моего приезда.
— Прости, прости, не сердись, я… Я была занята… Я читала…
— Что? Чи-та-ла? — по слогам произнес Николай. — Нет, вы слышали? Читала! — он обернулся к Алексею, безмолвно стоявшему рядом с ним. — Ты был прав… Действительно, Катерина читала. Но что же ты читала? — обернулся он к Катеньке. — Поделись, что же такого интересного ты нашла для чтения, что забыла и мужа, и племянника, который тебе был ближе родного брата?
Катенька улыбнулась. Она решила ни за что на рассказывать о своей находке никому. И не понимала, как губительна подобная скрытность. Она быстро сбежала вниз и кинулась в объятия к Николаю.
— Так-то! — рассмеялся тот, и с него сразу слетела вся его суровость. — Давно бы! А то «чита-аю…» — протянул он с насмешкой.
— Что же, как ты живешь? — решил расспросить Катеньку Николай.
— Хорошо.
— А Алексей? Не обижает ли тебя? — при этих словах Николай обернулся к другу.
— Нет, конечно, нет, — удивленно ответила она.
— А ты? Ты его не обижаешь ли? — вдруг обернулся к ней родственник.
Катенька смешалась и покраснела.
— О том спроси у Алексея, — она отодвинулась от Дымова.
— Алексей, не обижает ли тебя твоя жена?
Долентовский коротко рассмеялся и, покачав головою, в свою очередь, спросил:
— Николай, не достаточно ли вопросов?
— Нет, не достаточно. Я хочу, чтобы ты мне ответил…
— Перестань, я прошу тебя, — Катенька покраснела еще больше и совсем отошла в сторону от дорогого ей гостя.
— Не перестану, — ответил спокойно Дымов, глянув на нее. — Мне вот кажется, что-то неладно меж вами, друг мой, и мне оттого больно и обидно. Будто это со мною неладно.
— Я очень люблю тебя, Николай, — тихо, почти шепотом, вдруг сказала Катенька, — но прошу тебя не мешаться в мою жизнь.
— Что?
— Да. В мою… В нашу жизнь, — она подняла голову и уставилась на Дымова в упор. — Мне не хотелось бы обижаться на тебя, мой друг, а от твоих расспросов недолго и до ссоры.
Николай оторопел. Он даже не нашелся что ответить, но через несколько минут пришел в себя и продолжил:
— Счастье твое, что я не похож на твоего брата и на моего папеньку. Тот бы, в ответ на такое, схватился за розгу. Женщина должна быть скромной и своего норова не показывать…
— Не смей так говорить! — воскликнула она.
— И в самом деле, Николай, мы уж тут сами разберемся, — вступил в разговор Алексей, боясь, как бы родственники не рассорились.
— Гляжу я, как вы тут сами разобрались! Того гляди… — он осекся. — Как бы худого с вами не сделалось, вот о чем душа болит, — тихо прибавил он. — Вы мне оба ведь как родные.
При этих словах Катенька не выдержала и, отвернувшись, почти побежала к себе в комнату, даже не взглянув на мужа и на Николая.
— Для чего ты завел этот разговор? — нахмурился Алексей, обернувшись к Дымову. — Тебе будто нравится ее дразнить.
— Я, кажется, уже ответил, в чем дело! Мне отнюдь не доставляет удовольствия дразнить Катерину или тебя, но… Но мне становится дурно при мысли о том, куда могут завести вас ваши выкрутасы! Все эти новомодные веяния и…
— Прекрати! — оборвал его Долентовский. — Ты похож на старика, который ведет нравоучительные беседы перед лицом неразумных юнцов! А ведь, позволь тебе напомнить, мы вместе служили, и между нами почти нету разницы в возрасте. Нас одинаково воспитывали, мы читали одни и те же книги, прошли одну и ту же службу и вот я вижу и слышу человека, который говорит так, как будто ему лет сто! Ты мне не отец, позволь тебе напомнить!
— Ну, не сердись. Да, я не прав, вмешиваясь в твои дела. Но я хочу тебе сказать, что твоя жена — моя ближайшая родственница…
— Она твоя тетка, мой друг!
— Да, тетка. Но она младше меня и довольно значительно. И по праву старшинства…
— Ну да, да! По праву старшинства перед ней — ты, пожалуй, и прав в своих рассуждениях, но я…
— Хорошо! Я более не скажу ни слова! — Дымов скрестил руки на груди и отвернулся к окну.
— Только не вздумай дуться, дружище, — Алексей похлопал Николая по плечу.
— О чем ты… Какие могут быть обиды. Это тебе следует обижаться на меня.
— Оставим это, — Долентовский махнул рукой. — Расскажи мне лучше о своих делах. Ты едешь по делам семейным?
— Да.
— Надеюсь, ничего серьезного?
— Батюшка задумал сделаться здешним помещиком.
— Вот как?
— Да. А посему мне велено тут осмотреть одно поместье, выставленное на продажу. Впрочем, не думаю, что Петр Петрович решит его купить.
— Отчего?
— Да что-то несерьезное предложение.
— Кто же продает?
— Лопухин. Может, слышал? Ваш сосед, из ближайших.
— Лопухин?.. — протянул Алексей. — Как же, имя мне знакомое. И более чем… Я бы даже хотел знать этого человека меньше.
— А что такое?
— Да нет, ничего… Ничего особенного, — Алексей встряхнул головой. — Не обращай внимания.
— Однако это странно, — заметил Дымов, но более ничего не прибавил.
— Да что это такое! Как он смеет! Что ты ему сказал? — Катенька накинулась на мужа, лишь только они оказались наедине.
— Что? Что такое? — изумился Алексей. — Да ты не в себе как будто!
— Не в себе? — она стиснула руки. — Что ты наговорил Николаю обо мне?
— Ровным счетом ничего, — холодно ответил тот.
Его лицо приняло крайне неприятное выражение, которое раньше непременно взволновало бы Катеньку, но теперь она попросту не обратила на это никакого внимания и принялась метаться по комнате.
— Ах, он расскажет обо всем брату, непременно расскажет… — бормотала она.
— О чем расскажет? — тихо поинтересовался Долентовский.
— Обо мне, — машинально ответила Катерина, — о нем…
— О ком — о нем?
— Об Андрее, разумеется, — проговорилась она и тут же осеклась.
Катенька подняла на мужа испуганные глаза. Его ответный взгляд был непроницаем и как будто невозмутим.
— Что же должен Николай рассказать вашему брату о вас и о… — Долентовский сделал вид, что вспоминает, — и об Андрее, кажется?
Катерина замерла. С лица ее схлынула краска, и оно сделалось белее январского снега.
— Так что? — тихо настаивал муж. — Может быть, тебе стоит для начала поведать обо всем мне?
