Подгоняемые порывами ледяного ветра облака закрыли почерневшее небо. Китти, похолодев, беспомощно прислонилась к стене блокгауза.
— Боже мой… — Элизабет с осунувшимся от горя лицом взяла ее за руку. — Он говорит, что это случилось две недели назад…
Огонь в камине погас, осталось лишь мягкое красноватое свечение кучки углей. Китти, лежа в кровати с открытыми, уже сухими глазами, прислушивалась к барабанной дроби дождя о крышу хижины. Почему-то она думала о Майкле, вспоминала ночь, в которую у нее начались роды. Тогда тоже шел дождь. Интересно, шел ли дождь, когда рожала Сара, когда она умирала?
Вновь на глаза выступили слезы. Сара… дорогая, милая, прекрасная Сара…
— Да упокоит Господь твою душу! — прошептала Китти.
Они с Элизабет пошли тогда к Джону Холдеру. Джон сразу же согласился со своим отрядом сопровождать их до Хэрродтауна.
— Мы с Фанни так часто вспоминали этого ангела — Сару Джентри, — тихо произнес он.
Они решили выехать рано утром на следующий день. Майкл останется с Эстер.
Закрыв глаза, Китти постаралась больше ни о чем не думать. Дождь по-прежнему барабанил по крыше, его ритм завораживал ее… Вдруг раздался резкий стук в дверь, и она, вздрогнув, вскочила.
— Кто там? — Она потянулась за шалью. Майкл зашевелился в кроватке, перевернулся на другой бок.
— Роман… — донесся ответ, заглушаемый шумом дождя. Но Китти сразу узнала этот голос, и у нее перехватило дыхание.
Подбежав к двери, она отодвинула засов и широко распахнула ее.
— Роман… ах, Роман, это ты…
Китти узнала его не сразу: изможденное лицо было обтянуто сухой кожей, глаза лихорадочно горели. Из открытой двери на нее заносило капли дождя — холодные и колючие. Схватив Романа за руку, она втащила его за собой в комнату и захлопнула дверь. Скаут промок до нитки, струйки воды текли с полей шляпы прямо ему под ноги.
— Господи, Господи… — суетилась Китти, — иди сюда, поближе к огню!
Взяв кочергу, она разворошила тлеющие угли, и огонь вспыхнул с новой силой. Бросив сверху полено, она вернулась к нему.
— Ты весь промок до костей, сейчас принесу тебе кое-что из одежды Каллена…
— Нет, не нужно, — остановил ее Роман. — Моя скоро высохнет на мне.
Сняв шляпу и куртку из оленьей кожи, он повесил их поближе к камину. Огонь, разгораясь, весело трещал.
— Я все знаю, Роман. — Почувствовав, как слезы снова обожгли глаза, она стиснула зубы.
Он молча кивнул, не в силах говорить, и уставился в камин.
— Я узнала об этом только сегодня. Мы собрались утром в Хэрродтаун… Роман, я не могу в это поверить!
Она тихо заплакала. Роман повернул к Китти такое печальное лицо, что она невольно протянула к нему руки. Но он, казалось, окаменел от обрушившегося на него горя. Китти отстранилась.
— Сейчас приготовлю тебе что-нибудь поесть, — она подбросила еще одно полено в огонь.
— Нет, не нужно, — сказал Роман огрубевшим голосом. — Я не голоден.
— У меня есть немного кофе. Хочешь?
Он равнодушно пожал сгорбленными плечами.
Наливая в железный чайник свежей воды и вешая его на крюк над пламенем, Китти исподтишка бросала на Романа робкие взгляды.
— Что с ребенком? Все в порядке? — наконец спросила она.
Он быстро взглянул на нее и отвел глаза.
— По-моему, она чувствует себя хорошо.
— Значит, девочка… — вздохнула Китти. Сара хотела именно дочку…
Майкл снова зашевелился в кроватке, и Китти встала, чтобы получше укрыть его. Он лежал на боку, подложив ладошку под щечку, дыхание его было нежным и ровным.
Роману так не хватало ребенка в доме, но… Один он, конечно, не смог бы как следует заботиться о нем. Она знала, что если бы с ней самой что-нибудь случилось, Сара обязательно взяла бы к себе Майкла. И она сделает то же самое для ребенка Сары!
Роман допил кофе и сел возле камина, протянув к огню свои длинные ноги. Над его мокасинами курился парок.
— Давай поедем завтра в Хэрродтаун и привезем сюда малышку! — предложила Китти. — И можешь больше о ней не беспокоиться: просто у Майкла появится сестричка.
Он удивленно посмотрел на нее. Посмотрел осмысленно впервые со времени своего появления в хижине.
— Сюда? Ты хочешь взять ее к себе?
— Конечно! Сара на моем месте поступила бы точно так же!
Роман, медленно покачав головой, снова уставился на огонь в камине.
— Нет, — устало возразил он. — Спасибо тебе, но все уже решено. Я приехал, чтобы сообщить тебе о Саре… и попрощаться.
— Попрощаться?!
— Ее сестра Мариэтта с мужем Сэмюэлом уже берут ребенка к себе. Они гостили у нас, а теперь по горло сыты западом и возвращаются домой. Я буду сопровождать их в пути — мало ли что…
Она сделала к нему шаг от стола.
— Мариэтта… Никогда бы не подумала…
— У них нет детей… Они захотели взять девочку, и мне тоже кажется, что это лучший выход.
— Но… Но ведь если они увезут ее на восток, Роман, ты ее больше не увидишь!
Он обхватил руками грудь, словно не желая выпускать оттуда разрывавшего ее горя.
— Вряд ли, Китти, я скоро вернусь… Может, и не вернусь вообще… никогда.
Китти бессильно опустилась на стул: она остается совсем одна… Дождь в том же равнодушном ритме стучал по крыше, и только этот стук нарушал напряженную тишину в хижине.
— Когда умер Каллен, — сказала она, — мне казалось, что это убьет меня. Но, как видишь, ничего не произошло.
— У тебя все по-другому, — сказал он.
— Почему?
Роман молча отвернулся.
— Ну поговори же со мной, Роман! — молила его Китти, но он упорно глядел в сторону.
Все эти годы они всегда могли поговорить — даже тогда, когда не понимали друг друга, — и теперь его молчание было для нее невыносимым. Она опустилась на колени перед его стулом.
— Ради Бога, Роман! Нет — ради себя самого… ради меня… — слезы полились из ее фиалковых глаз, лицо исказили боль и подступающий к сердцу гнев, — поговори со мной!
— Оставь это, Китти! — взорвался он; глаза его, иссиня-черные от горя, засверкали.
— Нет, не оставлю! Разве я не любила ее?
Он, скорчив болезненную гримасу, процедил сквозь зубы:
— Да… Господи, да, я знаю! Но ведь не ты привезла ее в эти края на верную смерть!
Китти тяжело задышала: вот оно в чем дело…
Она обеими руками обхватила его широкое крепкое запястье:
— Ты всегда казнил себя и клял, Роман Джентри, но сейчас, по-моему, настал час покончить с этой привычкой! Сара сама всегда хотела быть рядом с тобой, где бы ты ни находился!
— Но она ненавидела Кентукки! Она была такой хрупкой, нежной, такой слабой… она не могла здесь выжить и надорвалась… А меня… так влекла эта земля — чудная земля, таящая в себе надежду… Я никогда и не помышлял уезжать отсюда. — Он тихо выругался, пытаясь освободить руку, но Китти еще сильнее сжала ее.
