— Что происходит, Юлия?
— Ничего, Анна, это Великий Герцог переполошил всех остальных.
— А! Так прикажите его увести.
С недовольным видом Юлия встала, непочтительно сгребла всех собачонок и вышвырнула их в соседнюю комнату; затем вернулась и снова легла.
— Красавица моя, ты же меня любишь?.. — протянула регентша.
Флорис и Адриан в изумлении переглянулись. Внезапно им стали понятны скабрезные намеки и наглое поведение солдат. Развратность регентши была известна всем во дворце; от этого страдала и репутация ее служанок. Молодые люди ощутили некоторое смущение. Не будучи порочными, они даже не подозревали, что две женщины могут проделывать подобные вещи. Разумеется, Флорис и Адриан не раз слышали, как Любимый[11] обрушивался с грозными речами на придворных, занимавшихся подобными вещами, и которых он от души ненавидел, однако они никогда не прислушивались к его словам, слишком занятые своими собственными амурными делами.
Юлия Менгден, действуя так, как поступили бы в таком случае Флорис или Адриан, сняла с регентши ночную рубашку. Под ней молодые люди, к своему великому удивлению, увидели довольно красивое тело, чуть-чуть полноватое и излишне белое, но с весьма гармоничными формами. Небрежным жестом Юлия положила руки на груди Анны Леопольдовны, затем принялась целовать их, покусывая соски и постепенно поднимаясь все выше и выше, пока уста их не слились в жадном поцелуе.
— Разденься и ты, моя красавица, — проворковала регентша.
При мысли о том, что сейчас он увидит тело Юлии Менгден, Флорис внезапно помрачнел.
— Подожди, Анна, я люблю тебя такой, как ты есть, когда ты целиком в моей власти, скажи мне, что я твой господин.
— Да-да, я ничто. Ты — все, ты моя принцесса.
— Говори мне «вы» и зови «высочеством», иначе я больше ничего не стану делать.
— Ах нет, Юлия, продолжай, прошу тебя, — простонала регентша, раздвигая ноги и всем телом устремившись к привычным ласкам своей любовницы.
— Тогда делай то, что я тебе приказываю, иначе я прекращаю, — и Юлия Менгден спокойно улеглась на краю кровати, сделав вид, что сейчас заснет.
— Сегодня ты плохо себя ведешь, — захныкала регентша.
Она попыталась немного покапризничать, но, не выдержав, приблизилась к горделивой красавице и откинула простыни, прикрывавшие ее тело, обнажив при этом стройные ноги и точеные бедра. Опустившись на колени перед фавориткой, отчего заколыхались ее тяжелые груди, Анна Леопольдовна страстно зашептала:
— Разве ваше высочество больше не любит свою бедную служанку?
С торжествующей улыбкой на губах мадемуазель Юлия Менгден позволяла регентше любоваться собой. Флорис закрыл глаза. Юлия предстала перед ним во всей своей роскошной наготе: матовое тело, маленькие круглые груди, крепкий упругий живот. При виде этой женщины Флорис ощутил непреодолимое желание весьма неблагородного свойства, ибо прекрасно понимал всю порочность и жестокость женщины, столь взволновавшей его чувства. Анна принялась покрывать поцелуями тело Юлии, та вздрогнула. Нехотя встав с кровати, она достала спрятанный в ящике стола кнут, а затем надела на лицо черную бархатную маску. Должно быть, это была их излюбленная игра, ибо Анна, охваченная ужасом, смешанным с восхищением, извивалась на кровати и сладострастно шептала:
— Нет, только не это, Юлия, только не сегодня… О! Да… делай все, что хочешь.
Чтобы лучше видеть, Флорис подобрался к самому краю балдахина. Безжалостная красавица, совершенно голая, стояла посреди комнаты. Ее длинные черные волосы падали на ее горделиво торчащие груди, лицо было скрыто под черной маской; потрясая бичом, Юлия Менгден казалась настоящим демоном зла. G трудом сглотнув слюну, Флорис повернулся к Адриану; тот тоже был взволнован разыгравшимся у них перед глазами спектаклем. Жорж-Альбер, напротив, изнывал от скуки и вертелся во все стороны. Флорис с неимоверным трудом прижимал его к себе.
— О-о! Ваше высочество, вы для меня все, вы — мой господин, — истомленно стонала Анна.
Удары кнута оставляли кровавые полосы на толстых ягодицах регентши, извивавшейся от наслаждения. Юлия усмехнулась:
— Обращайся ко мне в третьем лице, толстая шлюха, как ты того требуешь от своих придворных.
— Да-да, ах! Да, пусть ваше высочество продолжает, я люблю его.
Внезапно Юлия Менгден отбросила кнут и яростно бросилась на потерявшую сознание регентшу. Балдахин задрожал от бурных ласк, сотрясавших кровать женщин; до молодых людей долетали похотливые стоны. Наконец в императорской спальне воцарились тишина и спокойствие.
— Юлия, душа моя, — томно говорила регентша, — ты, как всегда, доставила мне много удовольствия. Скажи, чем я могу отблагодарить тебя.
— Вы прекрасно знаете, Анна, что я хочу получить титул великой герцогини, — ледяным голосом ответила Юлия Менгден, — и таким образом стать выше царевны.
— Я бы дала тебе все, моя красавица, — вздохнула регентша, — но эти ужасные русские не оставляют нас в покое, ни Миниха, ни Остермана, ни меня. Ты же знаешь, я не могу поступать так, как хочу. Если ты вдруг займешь положение выше их обожаемой принцессы, разразится страшный скандал.
— Ах, вот как! Тогда, ваше высочество, зачем предлагать мне то, чего вы заведомо не можете сделать? Впрочем, я вполне могу спать и в другом месте.
— Нет, послушай, Юлия, не будь такой злючкой, ты получишь все, что хочешь, только сначала дай мне совет. Что мне сделать, чтобы избавиться от этих проклятых французов?
— Если вы спрашиваете моего совета, Анна, тогда слушайте: я уже обдумала создавшееся положение. Однако вам придется действовать решительно. У обоих ваших министров воображение не больше, чем у ночного горшка. Чтобы окончательно уничтожить французов, надо обвинить их в заговоре и приказать верному человеку убить посла в его же доме. Затем мы опоим зельем обоих юных атташе и обвиним их в этом убийстве. Французские слуги засвидетельствуют, что была потасовка, звенели шпаги, раздавались выстрелы; в результате вы отошлете всю эту камарилью обратно во Францию, к их королю. Пусть он судит виновных и колесует их, вы же, великая и великодушная правительница, по примеру Понтия Пилата, умоете руки.
Флорис и Адриан более не сожалели о том, что судьба занесла их на этот хрупкий насест; коварство этой женщины ужаснуло их. Юлия же неумолимо продолжала:
— Европа будет аплодировать вашему величию, смешает с грязью французов, а те в конце концов перебьют друг друга. После этого никто уже не обратит внимания на внезапную смерть злосчастной царевны, а вы, наконец, дадите мне ее титулы и драгоценности.
Регентша вздохнула:
— Боже мой, как все это сложно! Но ты права, душа моя… а ты можешь организовать у… маленькую неприятность, которая случится с послом Франции?
