— О, она очень милая!
По мнению Морвенны, люди в большинстве своем были очень милыми. Этим она несколько напоминала тетю Амарилис.
— А тебе не кажется, что в ней есть что-то необычное? — настаивала я. — Она не слишком-то много говорит о своем прошлом. Ты знаешь, например, откуда она?
— Ну, откуда-то из Девона.
— Это я и сама знаю, но больше она ничего не говорит!
Бесполезно было пытаться что-то объяснить Морвенне. Мать поощряла нашу дружбу, потому что ей нравилось, что я покидаю дом не одна. Она знала мой характер и не хотела ограничивать меня, но поскольку никак не могла забыть случай со мной, то предпочитала, чтобы я постоянно находилась под присмотром кого-нибудь из взрослых. Так что если нас не сопровождала мисс Френсис или мисс Дерри, мы обычно были в обществе Грейс.
Однажды мы всей компанией отправились на ярмарку — Морвенна, Джек и я. Мне всегда нравились ярмарки. Они проходили ежегодно, но лучше всех была ярмарка Святого Матвея, которую устраивали первого октября.
Жизнь била здесь ключом. Сюда стекались люди из всех окрестных деревень, повсюду царили шум и суета. Здесь торговали лошадьми и скотом — всюду слышались мычание коров и хрюканье свиней. Их держали в небольших загончиках, а фермеры перегибались через загородку, тыкая животных палками, чтобы убедиться, достаточно ли они жирны, пристально рассматривая овец, коров и волов. Но мне больше всего нравились торговые ряды: засахаренные фрукты, сладости, фарфоровые чашки, кружки, тарелки, блюдца, инструменты, одежда, седла, платья, сапоги и туфли, даже очаги для приготовления пищи — торговцы во все горло расхваливали свой товар. Здесь можно было и поесть: в воздухе висел соблазнительный запах жареного мяса. Тут торговали хлебом, картофелем в мундире, леденцами на палочке, сладостями в виде сердца, на котором было написано: «Я люблю тебя». Тут были ящики с «волшебными картинками» и самые разнообразные куклы; тут был театр марионеток, ужасно толстая женщина, женщина с бородой и, конечно, цыгане, предсказывающие судьбу.
Как раз в день ярмарки у мисс Прентис разболелась голова, и мать попросила Грейс Гилмор сопровождать нас. Она охотно согласилась, и мы отправились на ярмарку.
Мы прекрасно провели время, разгуливая по торговым рядам. Мы посмотрели два представления, полюбовались на гигантские мускулы силача и сами попытали силы, набрасывая кольца на колышек. Мы купили по здоровенному ломтю горячего хлеба с мясом и съели его прямо на ходу, хотя Грейс не была уверена, прилично ли так поступать. Джек сумел убедить ее в том, что на ярмарке позволительно делать такие вещи, которые нельзя делать ни в каком другом месте. Он был возбужден еще сильнее, чем мы с Морвенной. Вообще происходящее несколько опьяняло нас.
Играли скрипачи, кто-то танцевал.
— Самое интересное здесь происходит, когда темнеет и начинается фейерверк! — сказала я.
— Ваша мать просила, чтобы вы были дома до наступления темноты, — напомнила Грейс.
— А мне хочется, чтобы мне погадали! — сказала Морвенна. — Джинни, нашей горничной, на Саммеркортской ярмарке предсказали судьбу: она выйдет замуж за богача и отправится жить в заморские края!
— А откуда цыгане это знают? — спросил Джек.
— Они умеют заглядывать в будущее, да и в прошлое, — ответила Морвенна. — Они могут узнать все, что ты сделал, от них ничего не скроешь! Все написано у тебя на ладони, особенно что касается грешных поступков. Их-то разглядеть легче всего!
Джек смутился, но Морвенна захлопала в ладоши, воскликнув:
— Ох, как мне хотелось бы погадать!
Я подумала: «Тебе, конечно, нечего бояться, ты ничего особенного не сделала, но разве что немножко ленилась на занятиях, что-нибудь списала из того, что следовало выучить наизусть, или полакомилась джемом на кухне, когда повариха отвернулась, и сказала, что и понятия об этом не имеешь. Все это мелкие грешки, их не сравнишь с убийством и сокрытием трупа».
Ярмарка сразу разонравилась. Временами такое бывало: меня вдруг охватывали воспоминания, и это было способно испортить любой день.
Я обрадовалась, когда Грейс заявила, что у нас нет времени для гадания и пора отправляться домой.
Мы покинули ярмарку. Когда мы уходили, звуки скрипок становились все тише, однако еще можно было различить слова песни:
Папаш своих ты не держись!
Спешите к майскому шесту, —
Ты там найдешь свою мечту!
Нам скрипка подыграет…
Джеку очень не хотелось уходить с ярмарки. Он выразил свое неудовольствие и пожелал узнать, почему мы не можем остаться. Грейс еще раз объяснила, что нам велено вернуться до темноты. Джек никогда не грустил подолгу и уже через несколько минут улыбался. Он был очень покладистым парнем!
У обочины дороги сидела цыганка, возле которой была полная корзина бельевых прищепок. Было неясно, возвращается она с ярмарки или только идет туда.
— Добрый день, юные леди и маленький джентльмен, — сказала она.
— Добрый день, — ответили мы.
— А не хотели бы вы, чтобы цыганка предсказала вам судьбу?
Я услышала, как Морвенна бормочет:
— О да. Ах, мисс Гилмор, можно я погадаю? Грейс колебалась, но Морвенна состроила такую физиономию, что она вынуждена была уступить:
— Ну ладно, милая, только недолго.
— Цыганскую ручку нужно посеребрить, — сказала цыганка.
Морвенна слегка отступила.
— Ой, боюсь, у меня не хватит денег, — она достала несколько монеток.
— Ну уж, поскольку вы такая милая и юная, моя леди, я возьму столько, сколько есть. Очень не хочется расстраивать такую прелестную девочку.
Морвенна мило улыбнулась и протянула ей руку.
— О, я вижу у вас будет долгая и счастливая жизнь.
Ну да, и к тому же богатая, это точно.
Вы отправитесь в Лондон, чтобы посмотреть на королеву… понятное дело, когда станете чуть постарше, и там вы встретитесь с богатым молодым человеком, с которым проживете долгую и счастливую жизнь.
Похоже, на те деньги, что дала Морвенна, гаданья было не слишком много. Было более чем вероятно, что, когда Морвенна станет постарше, она отправится в Лондон, и целью поездки будет как раз выбор подходящего жениха.
Цыганка повернулась ко мне:
— А ты, моя милая? Я вижу, у тебя будет очень интересная судьба.
Она начала рассматривать мою ладонь. Я перепугалась: вдруг там и в самом деле можно что-нибудь прочесть? Может быть, она видела там пруд, неподвижное тело… глаза, глядящие на нас, когда голова медленно исчезла под водой?
— Ну, тебе, милая, нечего бояться. Жизнь тебе улыбается, ты тоже собираешься в Лондон. Возможно, ты поедешь вместе со своей маленькой… — Она, видимо пыталась выяснить наши родственные отношения, но ничего не угадав, добавила:
