— Аурелия должна знать, что стало с Маргаритой. Отыщи ее и выспроси все. Буду тебе очень благодарен.
— А как же твоя жена? — спросил Сантьяго. — Ты ее не любишь?
— Почему ты так решил? — удивился такому вопросу Гонсало. — Марию я очень люблю! Но Маргарита — это совсем другое!..
Пока он занимался поисками своей давней любовницы, Мария думала, как лучше подступиться к Виктории, которая за завтраком ни разу даже не взглянула в ее сторону.
Лишь в полдень, когда Виктория отправилась на конюшню, Мария отважилась поговорить с сестрой.
— Поверь, мне есть, что тебе сказать, — начала она, но Виктория тут же прервала ее:
— Все, что ты скажешь, — мне безразлично.
— И все же дай мне досказать, — проявила настойчивость Мария. — Ты считаешь меня предательницей. Но я не могла поступить иначе! И объяснить тебе тогда ничего не могла, не имела права. Я дала обещание маме, что никому, даже тебе, не открою ее тайну.
— Тайну? О чем ты? — невольно вырвалось у Виктории.
— В тот вечер, когда я хотела убежать с Энрике, мама призналась мне, насколько опасна ее болезнь. Она плакала и просила у меня прощения…
— У тебя? — изумилась Виктория. — За что?
— За то, что хотела выдать меня замуж за Гонсало и затем спокойно умереть. Но когда поняла, как я люблю Энрике, то собиралась объявить всем гостям, что свадьбы не будет.
— Почему же она этого не сделала?
— Я не позволила, — пояснила Мария. — Представь, каково бы ей пришлось, если бы она обратилась к гостям и жениху с той речью! Ее сердце попросту могло бы не выдержать такого ужаса. Да и отец бы тогда узнал правду, которую она от него скрывала, чтобы не расстраивать его… Теперь ты понимаешь, что я пережила? Знать, что мама серьезно больна и жить вдали от нее! И не иметь возможности объясниться с любимой сестрой!..
— Мария! — со слезами на глазах обняла ее Виктория.
— Теперь у нас все будет, как прежде, — тоже плача, промолвила Мария.
— Нет, прошлого не вернешь, — с горечью произнесла Виктория. — Потому что мы обе стали совсем другими… И Энрике там, в тюрьме, наверняка хлебнул столько, что в нем ничего не осталось, от того романтического юноши, которого мы знали.
Условия, в которых провел эти годы Энрике, были такими, что он много раз мог умереть — от голода, болезней, от издевательского отношения охранников, от тяжелого каторжного труда. Заключенных использовали как дармовую рабочую силу не давая им нормальной пищи и постоянно их унижая.
Многие сокамерники Энрике так и погибли в заточении, не дождавшись желанной свободы. Он же сумел вынести все тяготы лишь потому, что любил свою Марию и верил: она ждет его!
Однажды, когда срок заключения уже близился к концу, Энрике довелось пройти еще через одно испытание: ему представилась возможность побега.
Отряд заключенных работал в каменном карьере, охраняемый вооруженными солдатами. Место было глухое, безлюдное, и банда грабителей, обитавшая в тех краях, решила воспользоваться ситуацией, чтобы пополнить свой запас оружия.
Укрывшись за огромными валунами, бандиты взяли под прицел охранников и разом выстрелили.
Солдаты рухнули замертво, заключенные припали к земле, ожидая новых выстрелов.
Но бандитам важно было поживиться оружием, а каторжники их не интересовали. Поняв это, весь отряд бросился врассыпную, Энрике тоже инстинктивно метнулся вслед за убегающими. Перед его глазами явственно всплыло лицо Марии. Увидеть ее воочию хоть на мгновение, а уж там — будь что будет, пусть даже смерть!
Но уже в следующую секунду он представил, как опять будет скрываться от погони, как заставит страдать Марию… Нет! Бежать отсюда некуда. Надо отбыть наказание до конца и открыто, ни от кого не прячась, предстать перед Марией.
Энрике остановился. Вокруг него лежали убитые солдаты. Лишь один из них вдруг застонал, и Энрике бросился ему на помощь.
Затем, перевязав раненого, взвалил его себе на плечи и, сгибаясь под кровоточащей ношей, медленно побрел к тюремному бараку.
Этот поступок резко переменил отношение тюремного начальства к Энрике: ему выдали вполне сносную одежду и перевели на более щадящий режим содержания. Но написать письмо Марии, о чем он просил, — не разрешили.
Когда же на близлежащий форт напали индейцы и в бой были брошены солдаты из тюремной охраны, Энрике тоже доверили оружие, потому что каждый человек тут был на счету и его прицельный выстрел мог решить исход схватки.
Энрике в том бою проявил себя как мужественный, умелый воин, и это позволило начальнику тюрьмы представить его к досрочному освобождению. Но возвращение в Санта-Марию опять откладывалось: Энрике восстановили в звании сержанта и направили с экстренным донесением в пограничный форт, где командиром был капитан Толедо.
Однако, добравшись до места назначения, Энрике и подчиненные ему солдаты обнаружили форт полностью разбитым. Жилые помещения были сожжены, повсюду лежали трупы. Чудом спасшаяся женщина рассказала Энрике, что ночью на форт напали индейцы, многих убили, а Росауру, вдову бывшего командира форта, и ее сына Августо взяли в плен и увезли с собой. Капитан Толедо с горсткой уцелевших солдат бросился за ними в погоню.
Понимая, что перевес на стороне индейцев, Энрике со своим малочисленным войском тотчас же помчался на помощь капитану. Однако, проскакав не более мили, увидел встречную повозку, в которой были тяжело раненный капитан и малолетний Августо. Возница пояснил Энрике, что капитану, вероятно, осталось жить совсем недолго, а Росауру похитили индейцы.
— Я привезу твою маму живой! — пообещал Энрике мальчику.
Подкравшись к лагерю индейцев ночью, Энрике и его солдаты выяснили, в какой хижине находится плененная Росаура. Затем Энрике приказал солдатам без шума управиться с дозорными и отойти на безопасное расстояние. А сам осторожно пробрался в хижину к Росауре и под покровом ночи скрылся с нею в степи.
Вернувшись в форт, они еще застали капитана Толедо живым. Он ненадолго пришел в сознание и успел поблагодарить. Энрике. Но рана его все же, была очень опасной, и Росауре потребовалось немало сил и умения, чтобы вернуть капитана к жизни.
Когда Толедо почувствовал себя лучше, Энрике, наконец, получил возможность отправиться в Санта-Марию.
— Я могу проводить вас с мальчиком до города, — предложил он Росауре, но она отказалась покидать форт.
— Мое место — среди этих людей. Я живу тут уже пять лет после гибели мужа. Спасибо вам за все. Вы спасли мне жизнь, и я вас никогда не забуду.
