– Те три случая легко могли закончиться вынесением обвинительного акта, и вы прекрасно это знаете. Однако мои клиенты явились в зал суда хорошо подготовленными, тогда как представители обвинения – нет. Что до согласованного признания вины, то мне удалось значительно снизить срок наказания для моих подзащитных. И вы забыли упомянуть о деле «Гарольд против Ченни», где я одержала чистую победу. Должна признать, для новичка не так уж плохо.
– Хорошо, – согласился он. – Допустим, в одном случае вы одержали победу. Однако вы забываете об одном обстоятельстве: для женщины участвовать в процессе «Содружество против Лукаса Хоторна» означает заведомо ставить себя в невыгодное положение.
Элис могла лишь изумляться тому, как этот человек, сам того не сознавая, с каждым словом увязал все глубже и глубже.
– Это просто нелепо.
– Вы так думаете? Но ведь мы с вами говорим об убийстве! Убийстве женщины, которая торговала своим телом. Настоящая леди не должна даже слышать о таких делах, а тем более защищать их в суде! Неужели вас это нисколько не волнует, Элис? Или вы считаете, что вам прилично об этом знать?
– В первую очередь я адвокат. И твердо намерена исполнить свой долг и защищать клиента в меру своих способностей, которые многие люди считают значительными.
Они стояли лицом друг к другу, словно противники. На обычно добродушном лице Кларка проступили досада и разочарование.
– Мне не удастся отговорить вас от этого, не так ли?
– Нет, Кларк.
Он тяжело вздохнул.
– Что ж, будь по-вашему. Вот список свидетелей.
Она взяла у него из рук папку и просмотрела ее содержимое. Огорчение, которое причинил ей Кларк, тотчас было забыто, едва она дошла до конца.
– И это все, что вам удалось собрать?
– А нам много и не нужно. У нас есть свидетельница, видевшая преступление собственными глазами.
Элис вспомнила, что Луиза упоминала об этом в разговоре.
– Синди Поп?
Кларк нахмурился.
– От кого вы слышали это – имя?
– От Луизы.
– Должно быть, она слишком усердно работала в последнее время, потому что я не знаю никакой Синди Поп. Нашу свидетельницу зовут Тони Грин.
– Вы в этом уверены?
– Боже правый, Элис! – воскликнул Кларк, в порыве досады проведя рукой по волосам. – Неужели вы думаете, что я не знаю точного имени свидетельницы?
Она заколебалась.
– Разумеется, нет. Так или иначе, если у вас нет ко мне других вопросов, я, с вашего позволения, займусь работой, – произнесла она.
Она, по сути дела, выпроваживала его, и вряд ли он мог быть поражен больше, даже если бы у нее вдруг выросла вторая голова.
– Что ж, ладно. Мне все равно пора идти.
Она не возражала, и Кларк, развернувшись, покинул контору. Элис прислушивалась к его шагам, пока эхо не затихло в коридоре. Она была так рада его появлению и вот теперь почувствовала облегчение, когда он ушел. Последняя мысль вызвала у нее острый приступ вины. С тех пор как Кларк стал работать у отца, их связывало очень многое. Сколько Элис себя помнила, она всегда обсуждала различные юридические тонкости с отцом. Она любила эти особенные, принадлежавшие только им одним часы, и была удивлена тем, насколько приятнее стали их вечера, когда к ним присоединился Кларк. После таких встреч, всегда заполненных интересными беседами и дружескими шутками, они подолгу засиживались вдвоем, наслаждаясь тишиной.
Элис не могла представить себе лучшей жизни. Однако, по правде говоря, она уже не раз замечала, что Кларк обращался с ней как с ребенком. Действительно ли он был тем человеком, за которого ей хотелось бы выйти замуж? Она отбросила эту мысль, стараясь подавить раздражением воспоминанием о его приятном лице. Кроме того, сейчас ее гораздо больше занимал предстоящий процесс.
Покорившись неизбежности, Элис снова вернулась к папке с документами и просмотрела список, на этот раз более внимательно. Там значились: полицейский, который первым оказался на месте преступления, сержант, допрашивавший свидетельницу, и коронер. Не так уж много, чтобы обвинить человека в убийстве, особенно если у него имелось алиби. Та женщина в его спальне.
По ее спине пробежала какая-то непонятная дрожь. Неодобрения, заявила она себе твердо. Интересно, как выглядит эта Микаэла Джеймс? А вдруг она так хороша собой, что красоту ее нельзя передать словами?
Так или иначе, сейчас это не имело значения. Единственное, что должно было ее заботить, – сможет ли эта женщина дать правдивое и достоверное объяснение, где именно находился Лукас Хоторн в ту ночь, когда было совершено убийство.
Она убрала папку в сумку, схватила шляпу и направилась к двери.
Сойдя на мощенный гранитной брусчаткой тротуар, Элис вручила вознице монету в пятьдесят центов. Особняк по адресу, который дал ей Лукас, оказался даже более роскошным, чем она предполагала. Этот дом не слишком отличался от резиденции Уокера Кендалла на Бикон-Хилл – разве что был намного больше, с украшенным колоннами портиком и просторным садом. Самые престижные районы Бостона возникали вдоль тропинок, петлявших по склонам холмов в наиболее возвышенной части города и по которым когда-то гнали на пастбище скот. В итоге, когда много лет назад кто-то решил превратить эти тропинки в улицы и вымостить их, свободного места осталось так мало, что здесь крайне редко можно было встретить достаточно просторные дома, тем более с садами. Явно у алиби Лукаса имелись средства.
Уже с меньшим энтузиазмом Элис ударила медным молоточком по двери. Ей открыл одетый в ливрею лакей:
– Не могу ли я вам чем-нибудь помочь?
– Да, мое имя – Элис Кендалл, и я хотела бы встретиться с мисс Микаэлой Джеймс.
Лакей приподнял брови, а Элис, слишком поздно вспомнив о правилах хорошего тона, порылась у себя в сумке и достала оттуда видавшую виды визитную карточку. В такие моменты она жалела о том, что не прислушивалась достаточно внимательно к урокам этикета, которые посещала по настоянию отца и дяди. Она знала, что ей полагалось загнуть один угол карточки или что-то в этом роде, однако не могла вспомнить, какой именно. Поэтому она просто положила ее на серебряный поднос для визиток.
Дожидаясь в гостиной, Элис воспользовалась моментом, чтобы окинуть взглядом обстановку. Обитые бархатистой тканью стены, роскошный орнамент, позолоченные дверные проемы и ниспадающие каскадами люстры. Совсем не в ее вкусе. В течение многих лет она мечтала о простом, но изящном городском доме – высоком и величественном, из красного кирпича, со ставнями синевато-серого цвета вместо более привычных черных. И еще о небольшом садике перед парадным крыльцом со множеством цветов всех видов и оттенков – красных и желтых, белых и розовых…
