Повесив на крючок ротонду, Фелисити вошла в гостиную и увидела Присциллу, занятую чтением романа.
О, она знала, что не стоило возвращаться так поздно, но ее настолько захватили мысли об улучшении жизни женщин и детей в Ньюгейтской тюрьме, что она не заметила, как проехала нужную улицу, и только через четверть часа, опомнившись, велела извозчику разворачиваться.
— Присцилла, у тебя есть карманные деньги? — спросила Фелисити.
— Ни гроша.
— У меня тоже.
Она посмотрела на ящик с серебряными кубками, все еще стоявший у двери. Нет, это будет воровство. Она заставила себя отвернуться. Но мысль о кубках, возникнув, уже не покидала ее, и Фелисити снова повернулась к ящику.
Всего лишь за один кубок можно выручить достаточно денег, чтобы одеть десяток малышей в женском отделении тюрьмы.
Тут же возникла другая мысль: как она может думать о подобном? Она не была воровкой или интриганкой, как ее родители.
Но она не была и тем, кто может позволить детям умирать от холода, если есть возможность этого не допустить. Подняв голову, Фелисити глубоко вздохнула. По крайней мере, можно это предложить.
Она взяла один из кубков и повернулась к Присцилле.
— Присцилла, ты знаешь, как продать серебряный кубок, скажем… на улице?
— Я бы не стала продавать его на улице. Я бы отнесла его ювелиру. — Присцилла опустила книгу и с улыбкой посмотрела на Фелисити. — Что ты задумала? Новое платье? Туфли? Я уже и сама об этом подумываю: мои туфли для танцев совсем износились. — Она встала с кресла.
— Вообще-то я думала о фланели.
Присцилла поморщилась.
— Не модно.
— Нет-нет, фланель, чтобы пошить пеленки.
— Пеленки? — Присцилла какое-то время озадаченно смотрела на Фелисити, потом глаза ее округлились.
— Боже, Киллиан что-то говорил о том, как помешал вам с Грантом. Так вы с ним… Ну, вы женаты… Значит, ребенок?
— Господи, нет! — Фелисити закрыла дверь гостиной. — В Ньюгейтской тюрьме от холода умирают дети. Десятки детей. Невинных маленьких ангелочков.
Выражение лица Присциллы сделалось еще более удивленным.
— Я знаю, это сумасшедшая идея, но, как думаешь, не мог бы Грант отдать мне один из кубков? Продав его, можно купить фланели и пошить пеленки и одежду для деток постарше… Можно спасти много жизней.
— Ох, Фелисити! Благотворительность. Грант был прав, когда говорил, какая ты добрая. Я помогу тебе. В конце концов, это же благое дело. Только представь, как я буду заниматься благотворительностью! Отец будет гордиться мной, если я стану помогать тебе. — Она схватила один из кубков. — Сколько продадим? Шесть?
— Что ты, нет. Так много не понадобится. Фланель не такая уж дорогая.
— Тогда два? Когда понадобится еще одежда, будет за что купить. — Присцилла нагнулась и стала рыться в ящике.
Фелисити взяла ее за плечи.
— Нужно сначала спросить Гранта.
— Он купил кубки в кредит, и долг лежит на семье… На мне в том числе. Я говорю, возьмем два кубка. Что он сможет сказать, когда узнает, что вырученные за них деньги пошли на спасение замерзающих детей? — Она достала из ящика два кубка. — Какая же ты славная, Фелисити! Я так рада, что ты стала женой Гранта и моей сестрой!
Спустя три дняВ шесть утра Фелисити и Присцилла уже стояли у ворот Ньюгейтской тюрьмы. Пока не вошли в здание, у Присциллы слипались глаза, но отвратительный запах подействовал на нее, как сильная нюхательная соль, и сонливость как рукой сняло. Потом она бросилась в угол, где ее стошнило.
— Наверное, я не смогу идти дальше.
— Сможешь. Ты сильная. Помни: мы спасаем жизни детей.
Присцилла закрыла нос и рот руками.
— Какая же ты храбрая, Фелисити!
— Ты тоже.
Надзиратель провел их по коридору, в конце которого слышались жалобные женские стенания.
— Я хочу войти в камеру, — сказала Фелисити.
— Не положено. Я вам это уже говорил, мисс.
— Вы знаете, кто это? — Фелисити указала на Присциллу. — Это дочь герцога Синклера. Позвольте нам войти. Разве вам не известно, каким влиянием пользуется леди Присцилла в Лондоне? Одно ее слово — и вы навсегда лишитесь места в тюрьме.
Под высокомерным взглядом Присциллы надзиратель заметно стушевался.
— Но я… Я не смогу обеспечить вашу безопасность, если вы туда войдете.
— Нам ничего не грозит, уверяю вас, — уверенно произнесла Фелисити.
— Ну хорошо, если мы договоримся. Но я не смогу защитить вас.
Надзиратель открыл первую решетку, потом вторую, и их тут же окружили заключенные.
— Отойдите! — воскликнула Присцилла, выставив руку вперед, и посмотрела вокруг, глядя свысока на женщин. — Мы пришли, чтобы помочь детям. Не вмешивайтесь.
Заключенные отступили, не зная, что и думать.
Откуда-то из тени вышла мать Фелисити и начала помогать им с узлами.
— Так это твоя новая сестра? — чуть слышно спросила она.
— Я же просила тебя не говорить об этом. — Девушка повернулась и увидела, что Присцилла услышала их разговор.
Пока они поднимали фланелевые и соломенные свертки по лестнице, мать Фелисити наблюдала за Присциллой.
— Пожалуй, ты удачно вышла замуж, — заметила она, когда Фелисити подошла к ней. — Ты только посмотри, какое на ней атласное платье!
Присцилла повернулась и посмотрела на узницу. Даже сквозь грязь она заметила ее сходство с Фелисити.
— Вы родственница Фелисити? — спросила она.
— Я ее мать. Мортима Лайтфут. — Она вскинула одну бровь и улыбнулась, обнажив те желтые зубы, которые еще остались у нее во рту.
Присцилла перевела взгляд на Фелисити.
— Это твоя мать? — Глаза ее широко раскрылись.
— Да. Мама, это леди Присцилла, сестра моего мужа.
— Рада знакомству. — Присцилла кивнула и с ошеломленным выражением лица пошла обратно к лестнице.
— Рада знакомству? Со мной? В самом деле? — Мортима засмеялась вместе с другими женщинами, стоявшими у нее за спиной.
Неожиданно Присцилла развернулась. Если Фелисити в присутствии матери робела, то она испытала совсем другие чувства.
— Если не хотите меня рассердить, помогайте нам и не путайтесь под ногами, Мортима. У нас с вашей дочерью важное дело.
Пока Мортима и ее подруги ходили по камере, Фелисити и Присцилла начали одевать детей во фланелевые костюмчики, которые принесли с собой. Но скоро стало понятно, что этого не достаточно. Им придется очень скоро вернуться.
Пока же они одевали детей и пеленали младенцев, разговаривая с молодыми матерями и вселяя в них надежду добрыми словами.
Для больных они насыпали на пол свежую солому и вынесли старые грязные подстилки.
