— Интересная мысль, — проговорила она задумчиво. — Но вовсе не это произошло со мной. Я приехала так потому, что хотела сначала по лучше узнать вас в домашней обстановке, чтобы стать для вас хорошей женой.
Криста заметила проблеск изумления в глазах лорда, прежде чем он успел спрятаться за своей обычной маской равнодушия.
— Не могу осуждать столь самоотверженное намерение. Вы поступили так, желая мне добра, я вас верно понял? — сардонически заметил он.
Почти готовая открыть ему всю правду, в том числе и собственное желание, чтобы он любил ее, Криста могла бы сказать немного больше. Во всяком случае, она попыталась это сделать.
— Не вполне так. Мы оба выигрываем, если наш брак окажется удачным. Выигрывают от этого и наши народы.
Хоук отметил про себя, что они вроде бы завершили круг вопросов на предмет долга. Он подошел к Кристс поближе, радуясь тому, что она не пытается от него ускользнуть. Очень медленно поднял руку и коснулся сияющего беспорядка ее кудрей. Он никогда не видел таких волос. Они были густыми и кудрявыми, словно их взъерошил порывистый ветер. Но когда он дотронулся до этого великолепия, словно легкий шелк обвился вокруг его пальцев. Невольная улыбка скользнула по губам Хоука, когда он заметил, что Криста пыталась укротить свои кудри, повязав ленточкой, но ленточка эта сама в них запуталась. Девушка стояла так близко, что Хоук ощущал запах ее кожи — запах роз, цветущих только у моря и наполняющих свежий воздух своим ароматом. На золотистой колонне ее шеи билась жилка. Он долго смотрел на это биение, потом с нежностью высвободил ленточку и привел се в порядок. Криста, запрокинув голову, посмотрела на него удивленно.
— Куда девался ваш гнев?
Он и сам этому дивился, но признаваться не хотел.
— Спрятался и ждет, пока я решу, что нуждаюсь в нем. Подспудные течения, вновь подумала Криста. Маленький шарик надежды, который нынче днем, кажется, исчез навсегда, вернулся вновь. Крошечной радужной жемчужинкой он засиял у Кристы в душе, наполнив се редкостным и прекрасным светом.
— Идем, — сказал Хоук и протянул Кристе руку. Тогда, на берегу, она отпрянула от его прикосновения, как обожженная. Теперь вложила свою руку в его ладонь и так оставила.
Криста с тревожным вскриком вынырнула из глубин сна в борьбе с тяжестью, которая давила на нес со всех сторон. Она отчаянно старалась высвободиться, отбиваясь руками и ногами от ужасного разбойника, который душил ее.
— А-апчхи!
Перья, вылетевшие из перины, которую мутузила Криста, пощекотали нос, она расчихалась вовсю, и оттого голова. У нее прояснилась настолько, чтобы девушка наконец сообразила, где находится. Криста откинула богатое меховое покрывало и села. Она чувствовала себя ужасно глупой, но все же радовалась тому, что рядом не было ни души и никто не мог посмеяться над ее нелепым поведением.
Она лежала на громадной кровати, точно такой же, как в башне у Хоука. Как ей сказали, на этой кровати почивал сам король Альфред, когда приезжал в Хоукфорт. Комната, приготовленная для его величества, теперь принадлежит ей, Кристе… по крайней мере сейчас. Все еще сонная, она огляделась по сторонам. Вчера вечером комната была освещена лишь огнем очага, зажженного от факелов, которые принесли с собой слуги, да ярко вспыхивающим время от времени отсветом раскаленных углей в медных жаровнях по углам. От этих вспышек оживали и начинали загадочную пляску сумрачные тени.
Сегодня, при солнечном свете, льющемся в окна, Криста разглядела роскошную обстановку комнаты: резную мебель, гобелены, тростниковые циновки, устилающие пол. Сама кровать была завешена вышитым пологом и завалена мехами, с которыми Криста воевала спросонок, полагая, что ее кто-то душит.
Никогда в жизни она не занимала такую роскошную комнату и не оставалась в полном одиночестве. Раньше она всегда знала, что, либо Рейвен, либо Торголд где-то поблизости, а теперь даже не имела представления, где они могут быть. Криста не видела их со вчерашнего вечера. Поправив ночную рубашку, сползшую с плеча, девушка принялась вспоминать то мгновение, когда она вошла в зал Хоукфорта, опираясь на руку хозяина замка. Любопытство и изумление людей было таким плотным, что, казалось, путь сквозь него Хоук мог бы проложить только своим мечом. Но он спокойно продолжал идти, словно его люди не глазели на них в изумленном оцепенении, настороженные, готовые по первому знаку господина осыпать Кристу проклятиями. Возле высокого стола Хоук чуть задержался, окинул взглядом собравшихся, а потом поднял руку Кристы в своей и объявил всем и каждому как нечто само собой разумеющееся:
— Леди Криста Уэстфолд.
Только и всего. Хоук не стал говорить ни о переодевании, ни о причинах такого маскарада. Он придвинул к столу второе кресло, почти такое же большое, как его собственное, чтобы Криста могла сесть рядом. Заметив почтительное обращение господина с невестой, приближенные приветствовали Кристу наклоном головы. Время от времени они бросали на нее осторожные, но очень внимательные взгляды, как бы желая оценить существо, прежде неизвестное. Создание, осмелившееся бросить вызов властителю Хоукфорта и оставшееся безнаказанным… по всей видимости.
Трапеза шла своим чередом, хотя Криста ела мало. Она очень живо представляла, что люди Хоука взвешивают каждое ее действие, и не хотела, чтобы они сочли ее жадной. Одна Дора осмелилась высказать свое мнение, и то лишь потому, что была не в состоянии сдерживать клокотавшее в ней негодование. Отец Элберт начал что-то нашептывать ей в ухо, однако Дора отмахнулась даже от него и лихорадочно продолжала поедать свой ужин.
Но все имеет свой конец — кончилась и вечерняя трапеза, к великому облегчению Кристы. Хоук остался за столом с мужчинами, но приказал слугам проводить Кристу в ее покои. Он встал вместе с ней, склонился над ее рукой и пожелал доброй ночи очень сердечно — все это на виду у восхищенных зрителей, которые не удержались на этот раз от перешептывания.
Сон казался Кристс невозможным, но он сразил ее совершенно неожиданно, едва она опустила голову на подушки. Пробудилась она только утром.
Поздним утром, как ей показалось, когда она пригляделась к свету дня. Пораженная открытием, что проспала долго как никогда, Криста спрыгнула с кровати и принялась искать свою одежду. В конце концов нашла платье своей матери, аккуратно уложенное в сундук, покоившийся у изножья кровати. В том же сундуке лежали все одеяния Кристы. Но прежде всего она обнаружила, что и другие ее вещи — драгоценные для нес книги, отполированные водой камешки, найденные на берегу перед ее домом, даже маленькая шкатулка с высушенными цветами — разложены в комнате.
