Вождь направился к шаману. Шаман сидел у очага раздетый – грел старческие кости. Выслушав Кутая, он молча надел свою кожаную одежду с различными звякающими и болтающимися подвесками, на голову нахлобучил черную шапку, велел завязать себе глаза и вывести его на улицу. Постояв немного, послушав завывание ветра, он произнес:
– Кто-то колдовал, заморочил голову женщине, она заблудилась, но сейчас опасность миновала.
Шаман, шепча заклинания, двинулся вдоль веж, расположенных полукругом, обойдя стан три раза, остановился в конце концов у вежи Баяна.
Недвига в страхе замерла, глядя на представшую перед ней грозную фигуру мужа.
В вежу протиснулся шаман, сдернул с глаз повязку.
– Видишь, Кутай, духи подсказали мне верно, где искать жену твою, – удовлетворенно заметил он, с усмешкой глядя на полуобнаженную женщину.
– Она мне больше не жена! Ты недостойна быть ею, Недвига! Я продам тебя, как только стает снег в степи! А пока ты будешь выполнять самую грязную работу! Ноги мыть моим женам! – гнев вождя не знал предела.
Кожух едва прикрывал голые ноги Недвиги, и это еще больше взбесило его.
– Подойди ко мне! – прорычал он.
Женщина робко приблизилась. Вождь схватил ее за волосы, намотал косы на руку, оттянул голову назад. Недвига вскрикнула от боли.
– Что кричишь? Это еще не боль. Ты знаешь, что я могу с тобой сделать?
Женщина еле заметно кивнула – любое движение причиняло нестерпимую боль.
Кутай отпустил ее волосы. Недвига выпрямилась, уже не замечая тупой боли в затылке, думая лишь о предстоящем наказании.
– Раздевайся.
Женщина вспыхнула от стыда и, не поднимая глаз на мужчин, сняла с себя кожух.
– На колени, – последовала новая команда.
Недвига опустилась на земляной пол, застеленный войлоком.
В руках хозяина появилась плеть, развернулась, просвистев в воздухе, и полоснула по голой спине. Жгучая боль заставила женщину закричать. Вождь, продлевая мучение, с удовольствием стал вытягивать плеть, углубляя рану. Недвига от невыносимой боли уже и кричать не могла, лишь стонала и всхлипывала, стараясь расслабить тело, чтобы облегчить боль.
– Подожди, отец, не бей Недвигу. Я хочу купить ее, – произнес Баян дрогнувшим голосом.
– Да? – Вождь с интересом посмотрел на сына, опуская руку с плетью. – Сколько же ты за нее хочешь заплатить.
– Называй цену, – с готовностью отозвался мужчина.
– Цену, говоришь, – вождь ногой пнул женщину в бок, – вставай.
Недвига, постанывая, поднялась.
– Видишь, какая она у меня красавица? – Хозяин прищурился. – Покрутись, Недвига, перед покупателем, покажи все свои прелести.
Женщина не сдвинулась с места.
– Кому говорю?
Женщина вздрогнула и безропотно повернулась кругом, не испытывая при этом никакого стыда от оценивающих взглядов мужчин. Она думала лишь об одном: когда же все это закончится?!
– Я думаю, табуна лошадей она стоит…
– Да ты что? – возмутился Баян. – Самая дорогая рабыня от силы на одну лошадь потянет.
– Я цену назвал, – усмехнулся вождь. – Твое дело, покупать или нет.
Недвига с замиранием сердца ждала ответа. Когда-то давно северянский воин не поскупился, отдав за нее целое состояние. Неужели и сейчас произойдет чудо и страсть заставит гордого печенега раскошелиться? Но надежда оказалась напрасной, да и глупо думать, что в тридцать лет женщина может рассчитывать на большее, чем похотливая непродолжительная страсть.
Баян вздохнул, с сожалением оглядывая Недвигу. Он подозревал, что отец запросит небывалую цену, и готов был поступиться тремя, пусть пятью лошадьми, но табун – это слишком высокая цена за рабыню.
– Ты знаешь, отец, табун я добывал потом и кровью. Я с малых лет ходил в походы, и богатство мне досталось нелегко, так что я не могу его вот так разбазаривать.
– Тогда о чем речь? Недвига, ступай домой. Отныне спать будешь на полу и есть с рабами.
Дважды приказывать не пришлось. Она мигом натянула на себя кожух, выскочила из вежи и напоролась на Тенгизу, стоявшую у входа. Та злорадно улыбнулась:
– Что, сучка, повезло тебе? А ведь Кутай мог голышом по стану прогнать…
Недвига хотела что-нибудь ответить, но, понимая, что действительно легко отделалась, только всхлипнула и побежала в женскую вежу, не замечая ни завывания ветра, ни снежной круговерти.
Наконец-то кончилась зима: ветреная, слякотная, сырая, нудная и противная.
Весну Недвига ждала с нетерпением, будто только она могла смыть весь испытанный ужас и боль от смерти жены Баяна, вернуть жажду жизни и надежду на счастье. И вот наконец весна пришла, запестрела яркими цветами и сочной высокой зеленью.
Не только люди возрадовались теплу и солнцу, но и отощавший за зиму скот и табуны лошадей стали без боязни гулять по балкам и оврагам. А дичи сколько в степь прилетело: куропатки, стрепеты, дрофы, дикие утки! Печенегам раздолье в это время – и птицы, и рыбы, и сайгаки так и просятся сами в руки.
Все бы хорошо, но жизнь Недвиги стала безрадостной. Вождь выполнил свое обещание, превратив ее в рабыню. Правда, ноги женам мыть не заставил, но работой загрузил наравне со всеми рабами. Кутай постоянно давал понять, что она никто и не смеет претендовать ни на какие блага. Недвига и не роптала, выполняя свои обязанности смиренно, и даже рада была, что вождь не требует от нее ночных утех, потому что теперь постоянно думала о Баяне.
Одно то, что он хотел купить ее, поднимало ее в собственных глазах и заживляло сердечную рану лучше всякого чудодейственного зелья.
Впрочем, оба они старались реже попадаться друг другу на глаза. Вождь, казалось, постоянно наблюдал за своей рабыней, выискивая в ее поведении какой-нибудь огрех, чтобы тут же вменить ей это в вину, и она очень осторожничала.
Не только Недвига вела себя благоразумно, Тенгиза тоже притихла и больше не домогалась так нагло Баяна, как бывало раньше. Но приближение весны никто не отменял. Она чувствовалась постоянно, повсюду и невольно, вместе с радостным щебетом птиц, наводила на мысли о возрождении жизни, о весенней благодати, хотелось забыть все плохое и думать только о любви.
После смерти жены Баяна женщины из семьи Кутая как-то приуныли, разговаривали мало. Тенгиза вообще почти ни с кем не общалась, все больше проводила время за станом, в основном у реки. В такие часы все радовались ее отсутствию, мирно и спокойно занимаясь делами. Было в Тенгизе что-то колдовское, пугающее простых женщин. Иногда так взглянет из-под черных бровей, что мурашки по коже побегут. Поэтому многие старались как можно реже попадаться ей на глаза.
Все чаще Недвигу мучили сомнения, которые рождали тревожные предчувствия. Почему она промолчала у тела жены Баяна о Тенгизе? Почему ничего не сказала о дощечке? Неужели она, как и другие, боится этой женщины? И немудрено: действия Тенгизы были загадочными, ее поведение таинственным, но никто и думать не смел пойти за нею к реке и посмотреть, чем она там занимается. Ой, не зря бедная покойница считала Тенгизу ведьмой.
