— Да, если это правда.
Она возмущенно застыла.
— Маклейн, я не лгунья.
— Нет. Вы особа, которая охотно говорит и делает что угодно, лишь бы добиться желаемого.
Ее щеки порозовели еще больше.
— Я совсем не такая!
— Ни разу не видел, чтобы вашими поступками двигало что-то другое, нежели эгоизм. Вы могли пораниться!
Кейтлин нахмурилась:
— Знаю. И лошадь тоже, вот поэтому я впредь не сделаю подобной глупости. Не будете ли вы так добры прекратить читать мне нотации? Вы сейчас прямо как мой отец.
Александр удивился:
— Ваш отец? Викарий?
Она кивнула, в глазах внезапно засветились искорки смеха.
— Да, в точности как мой отец. «Кейтлин, не высовывайся так из окна, не то упадешь! Кейтлин, не носись по дому, а то запнешься обо что-нибудь!» Мой батюшка просто душка, но иногда очень старомодный!
Старомодный! Александр не знал, что и сказать. Еще никто — ни мужчина, ни женщина — не приводил ему в сравнение их собственного отца или старого викария! Люди называли его опасным человеком.
— Вы дерзите как черт знает кто!
Она отбросила волосы с лица.
— Именно так говорит и папа — за исключением слова «черт». Он не из тех, кто выражается подобным образом.
— Дело не в черте. Это сказал бы вам любой, кто наделен хоть каплей здравого смысла! — резко возразил Александр.
Ветер задул сильнее, раскачивая деревья и осыпая землю дождем из мокрых листьев. Кейтлин сняла с плеча большой мокрый лист.
— Маклейн, вы не можете в самом деле так сердиться на меня за то, что я села на лошадь, с которой мне было не совладать. Все дело в том, что случилось три месяца назад в Лондоне.
Он замер.
— Все дело в вашем поведении и в том, что вы рисковали и собой, и лошадью.
Ее глаза потемнели.
— Я не хотела подвергать опасности кого бы то ни было — ни сейчас, ни в особенности три месяца назад. Маклейн, я…
— Сейчас не время это обсуждать. Если вы до сих пор не заметили, идет дождь. И он пойдет сильнее.
Кейтлин посмотрела на небо, видневшееся в проеме между ветвей.
— Вы нагнали бурю.
Александр не ответил, но пытливо всматривался ей в глаза, ожидая привычного страха или вспышки зависти, но видел лишь спокойную уверенность. Она храбрая, надо отдать ей должное.
— Ну, не буря, так, небольшая гроза. Но будет очень сыро.
— Я не боюсь, если придется немного промокнуть! — живо воскликнула Кейтлин. — Маклейн, какие бы ошибки ни были совершены в Лондоне, это дело давнее. Прошло три месяца!
Он прищурился:
— Да, но Хью и ваша сестра до сих пор за них расплачиваются.
Она вздохнула:
— У них любовь. И если в результате моих необдуманных поступков они оказались в трудном положении, когда им пришлось пожениться, то сейчас они счастливы. А ведь важно только это!
Александр нахмурился:
— Нет, не только. Вы расставили ловушку, чтобы вынудить жениться меня!
Она сжала губы.
— Маклейн, я никогда не хотела выйти за вас. Я всего лишь собиралась спрятаться в вашей карете, когда вы уезжали из Лондона, чтобы обнаружить свое присутствие тогда, когда было бы слишком поздно возвращаться.
— И мне пришлось бы сделать вам предложение?
Она пожала плечами:
— Да, но принимать его я не собиралась.
Дождь зачастил всерьез, однако Александр не замечал, пораженный до глубины души.
— Вы… вы бы мне отказали?
Она кивнула.
— Тогда какого черта вы хотели добиться от меня предложения, если не собирались его принимать?
— Потому что вы сказали, что никогда не попросите меня выйти за вас, — ответила она после некоторого колебания. — Вы ведь помните, как заявили это, не так ли?
Он нахмурил лоб. Неужели он… О Боже. Он не знал. Целовал ее с такой беспечностью, что в итоге лишился разума. Разумеется, он помнил свое презрительное заявление.
Она снова убрала с лица пряди растрепавшихся волос, капли дождя блестели на ее щеках.
— Я придумывала, как откажу вам, упиваясь каждым мигом своей победы. Мне казалось, вы тоже найдете это смешным, после того как поймете, что моя затея была не всерьез. — Кейтлин прикусила губу. — Думаю, я была несколько наивна.
Она говорила правду; он читал в ее лице так ясно, словно это было написано большими буквами у нее на лбу. И ведь ее план почти удался! Александр стиснул зубы, чувствуя, как разливается по жилам жар его фамильного проклятия. Оно и будоражило его, и пугало — ведь ему было отлично известно, какими разрушительными могут быть последствия. Когда он был молод, он любил это чувство и упивался им. Но когда он стал старше, ему довелось увидеть, как оно несет смерть и разрушение, и научился ему сопротивляться. Лишь одно могло сравниться с этим чувством чистейшего возбуждения — прикосновение жарких женских губ. И за всю жизнь не встречал он женщины более волнующей, чем Кейтлин.
Ветер трепал ее юбки, бросал белокурые волосы ей в лицо. Черт подери, что же в ней такого? Вот она стоит в засыпанном палой листвой лесу, с влажными от дождя волосами, вьющимися вокруг лица, одетая в строжайшего покроя темно-коричневую амазонку, и от одного взгляда на нее у него закипает кровь. Кейтлин смотрела сквозь кроны деревьев на затянутое дождевыми тучами небо, и слабый свет играл на ее мягких полных губах.
Он снова подумал, что понимает, какое искушение чувствовал Чарлз, встретив ту, что в конечном счете его и погубила, властное притяжение чувственной и порочной женщины.
Скрипнув зубами, Александр повернулся и зашагал к лошадям. Из-за Кейтлин пострадал его брат, и тем не менее он пылает к ней вожделением, словно неопытный юнец.
Исполнившись отвращением к самому себе, он взял поводья обеих лошадей и повел их к Кейтлин.
— Мы уезжаем.
— Но я…
Подхватив ее на руки, он усадил ее в седло и снова схватил поводья. Она послала ему сердитый, возмущенный взгляд, затем согнула колено поверх луки седла и подобрала юбки. На сей раз ее движения были лишены обычной текучей грации, и он с угрюмым удовлетворением подумал, что она расстроена не меньше его самого.
Он взлетел в седло и повернул туда, где они въехали в лес. Пришпорил коня до быстрой рыси, держа на поводу лошадь Кейтлин.
Ей оставалось лишь судорожно цепляться за гриву и седло. Она не успела как следует вставить ногу в стремя, и ей стоило большого труда сохранять равновесие. Поэтому се швыряло вверх-вниз в жестком седле.
— М-маклейн, ост-тановитесь!
Ее зубы выбивали дробь, громом отдающуюся в голове.
Но Маклейн скакал вперед, не обращая внимания — или не желая обращать — на ее страдания. Копыта били о землю, и эти толчки были очень болезненны; от резких скачков лошади волосы Кейтлин взмывали вверх беспорядочной копной, мешая смотреть. Она не осмеливалась разжать руку, чтобы убрать волосы с лица, но потом один упрямый завиток упал ей на глаза и защекотал нос. В полном отчаянии Кейтлин разжала ладонь, выпустив спасительную луку седла.
