Ханна смотрела ей вслед. Потом прошла по коридору и открыла дверь в бальную залу.
Она представила себе музыкантов с инструментами. Они играли менуэт – эту мелодию Ханна знала с тех пор, как помнила себя. Она знала, что мелодии этой ее научил Роберт Маккембридж, – так ей сказала мать.
За свою коротенькую жизнь Ханна ни разу не танцевала с мужчиной, но мать обучила ее нескольким па, а врожденный музыкальный слух и природное изящество помогли ей грациозно двигаться по паркету.
Закрыв глаза и представив себе, что рядом с ней партнер, обнимающий ее за талию сильными руками, Ханна скользила, кружась по огромной пустой зале. Пыль, поднятая ею, взлетала вверх, и казалось, что Ханна движется в мягкой золотой дымке, такой же легкой, как ее мечты.
Внезапно эти грезы были разрушены резким голосом:
– Преисподняя и тысяча чертей, девушка, что это вы делаете?
Ханна открыла глаза. В дверях стоял Малкольм Вернер; он тоже слегка покачивался, словно слышал музыку, звучавшую в ее голове. Его башмаки с пряжками были в пыли, панталоны и рубашка грязны и измяты. Волосы нечесаны, лицо покрыто серой щетиной, блестящие глаза в кровяных прожилках слезились. После своего появления в «Малверне» Ханна видела его в первый раз.
– Я… – запинаясь начала было Ханна. Но тут же гордо выпрямилась. Она поклялась себе, что больше никогда в жизни не даст себя запугать ни единому мужчине. – Я танцую, сэр. Это ведь бальная зала, разве не так?
– Проклятие! – пробормотал Вернер. – Я же распорядился, чтобы эту комнату закрыли. – Потом он вгляделся в нее повнимательнее. – А что это за одеяние на вас?
Ханна откинула голову. Хотя Дженни выстирала ее платье, выгладила и починила, оно все равно выглядело ужасно.
– Это мое единственное платье, сэр.
– Вы выглядите в нем отвратительно. У Марты, моей жены, была примерно такая же фигура, как у вас. Я велю Дженни посмотреть, что тут можно сделать. Я никогда не давал ее платьев… – Он сглотнул и отвел глаза. Потом продолжил более твердым голосом: – Одежда моей жены убрана в сундук. А теперь выйдите отсюда. Эта зала должна быть закрыта.
Ханна прошла мимо него, все еще высоко держа голову. Он плотно притворил за ней дверь и, не сказав больше ни слова, отправился в свой кабинет.
Вскоре Ханна на цыпочках подошла к входу в залу и попробовала открыть дверь. Вернер не запер ее, и в глубине души девушка знала, что он этого не сделает. Теперь она может входить в залу, когда ей заблагорассудится, – с его молчаливого согласия.
Вещи, принадлежавшие Марте Вернер, пахли затхлостью, и их целый день проветривали. Платья оказались Ханне маловаты, но швы были с запасом, и платья подогнали по ее фигуре. Красивых платьев было множество, и когда девушка получила возможность носить их, она почувствовала себя просто королевой. Дженни была хорошей швеей, но ей никогда не приходилось прислуживать леди, и потому она понятия не имела о том, как подкрашиваются, пудрятся и причесываются. В результате внешность Ханны в этом смысле не претерпела никаких изменений. Впрочем, пока было достаточно и платьев.
Ханна по-прежнему не знала, как Вернер решит ее судьбу. С его губ не сорвалось ни слова относительно ее будущего, но, поскольку ей было разрешено остаться в «Малверне», Ханна была уверена, что все будет хорошо.
Однако прошло еще несколько дней, и она забеспокоилась. Девушка уже хорошо изучила дом и надворные службы, и больше изучать было нечего. Она чувствовала себя ненужной, ей необходимо было дать выход своей энергии, ведь она не привыкла целыми днями бездельничать. Ханна попыталась помочь Дженни и другим служанкам, но быстро поняла, что только смущает их.
Наконец она решила встретиться с Малкольмом Вернером. У него было достаточно времени, чтобы принять какое-нибудь решение относительно ее судьбы.
Она должна знать. Даже если ей придется покинуть «Малверн» – это будет лучше, чем неопределенность, хотя мысль о возможном отъезде она всячески отгоняла.
Вымывшись с головы до ног, она расчесывала волосы до тех пор, пока они не заблестели. Потом надела одно из перешитых платьев миссис Вернер, которое, как ей казалось, шло ей больше всего. Платье было цвета меда, как и волосы Ханны, с низким вырезом спереди, открывающим холмики грудей. В сундуке миссис Вернер Ханна отыскала саше, пахнущее лавандой. Саше было очень старое, и запах почти выветрился, но Ханна обильно посыпала ароматным порошком свою грудь.
Так, в полной боевой готовности, она спустилась вниз и подошла к дверям кабинета. Глубоко вздохнув, она постучала. Это была единственная комната в доме, куда Ханна еще не входила. Она понятия не имела, в каком состоянии находится Вернер и примет ли он ее вообще.
С самого первого дня у Ханны зародилось подозрение насчет того, чем занимается Вернер в этой комнате. Выбрав подходящий момент, она напрямик спросила об этом у Дженни.
– У хозяина бывать мрачное настроение, – шепотом ответила служанка. Глаза ее были полны страха. – Он напиваться. С тех пор как маста Майкл умереть, хозяин иногда страшно пить. А в этот раз… – Дженни вздохнула, – в этот раз хуже, чем раньше.
Ханна постучала еще раз.
– Войдите, – отчетливо проговорил Вернер. – Не заперто.
Ханна открыла дверь и вошла. В комнате стоял густой сигарный дым, было жарко и душно, потому что окна были закрыты.
Кашляя от дыма и со слезящимися глазами, она, не дожидаясь разрешения, прошла мимо Вернера к окну и широко распахнула его, впустив свежий воздух. Потом повернулась к Вернеру и посмотрела на него. Как ни странно, судя по всему, в этот день он был во вполне нормальном состоянии. Одежда чистая и выглаженная, башмаки блестели, глаза ясные. Лицо посвежело, хотя еще носило следы длительного запоя.
– Вы слишком многое себе позволяете, девушка. Являетесь в мою комнату, распахиваете окно. – При этом в голосе его не слышалось озлобления. – Чего вы хотите от меня?
– Дело не столько в том, чего я хочу от вас, – твердо ответила Ханна, – сколько в том, чего вы хотите от меня. Я имею в виду – что станется со мной?
Вернер вздохнул и потер свежевыбритый подбородок.
– Я много размышлял над вашим положением. Говоря по правде, именно об этом я сейчас думал.
– И что вы решили?
– Кажется, у меня не остается иного выхода, как только последовать вашему совету. – Он пожал плечами и криво усмехнулся. – Оставив вас в своем доме на целые две недели, я поставил себя под угрозу. Существует закон против тех, кто дает приют беглым слугам, работающим по договору. Это такое же нарушение закона, как укрывательство беглых рабов. Поэтому, как ни претит мне ваше предложение, делать нечего. Я сегодня же поеду в Уильямсберг и встречусь с вашим Эймосом Стричем…
