— Гилс, дорогой, ты достаточно хорошо себя чувствуешь, чтобы принять посетителя?
— Смотря какого, — ответил он. — Если это мисс Фолкнер, то лучше не надо.
— Нет, это не мисс Фолкнер. Мне кажется этого посетителя ты будешь рад видеть. — И она сделала знак Девенишу.
— Господи, Дру, почему ты мне сразу не сказала, что это Девениш? Я всегда рад видеть вас! — Гилс сидел в постели, опершись о подушки, бледный, с забинтованной головой, но все такой же неугомонный. — Садитесь, прощу вас! — воскликнул он, когда Друсилла удалилась. — И уговорите сестру не кормить меня больше овсянкой, если она хочет, чтобы я поправился.
— Рад видеть вас жизнерадостным, как всегда, — сказал Девениш. — Я опасался, что застану вас страдающим от боли.
— Ночью болело, — сказал Гилс, откидываясь на подушки. Было видно, что чувствует он себя вовсе не так хорошо, как старается показать. — Но сейчас мне намного лучше…
— Все пройдет, но вы должны слушаться сестру и врача, — назидательно произнес Девениш. — Друсилла и так расстроена, а если еще вы будете упрямиться… И кстати, только не подумайте, что я на стороне мисс Фолкнер, что вас занесло в Хелсискую низину?
Гилс закрыл глаза и умирающим голосом проговорил:
— Я не помню. Помню только, как вышел из рощи, а потом очнулся уже дома. Все остальное выскочило из головы.
— И вы не помните, как оказались там?
Гилс, часто моргая, погрузился еще глубже в подушки, стараясь выглядеть совсем больным и беспомощным.
— Почему вы все время спрашиваете об этом, Девениш? Я же сказал, не помню. Девениш выпрямился на стуле.
— Знаете, мне почему-то кажется, что вы обманываете. Ладно, я согласен, вы не помните сам момент нападения. Однако мне не верится, что в Хелсискую низину вас отнесли грабители. Будь это ночью — допускаю, но среди бела дня… Я думаю, вы прекрасно знаете, зачем туда пошли.
Гилс пробормотал что-то невнятное. Девениш наклонился, приложив руку к уху, как это делают глухие.
— Ну так как же? Ваша сестра говорит, что вы в последнее время часто и подолгу где-то пропадали. Где и почему? И потом, разве вы не хотите, чтобы негодяй был пойман? Это вряд ли произойдет, если вы не скажете мне правду.
— Что вы пристали? Я плохо себя чувствую. Прямо допрос какой-то, — возмутился Гилс.
— Допрос? Тогда почему не положить ему конец? Взять и сказать правду?
Чувствуя, что он не в силах больше сопротивляться, Гилс посмотрел на дверь.
— Не говорите Дру, что я вам скажу…
— Послушайте, юный Гилс. Если вы сейчас мне все скажете, обещаю хранить вашу тайну. Если же я узнаю ее сам, то непременно ей расскажу. Выбирайте, мой друг.
Суровый человек, говоривший это, был совсем не похож на прежнего Девениша, которого знал Гилс. Но он внушал уважение. Гилс перевел дыхание и торопливо заговорил:
— Ладно. Значит, так. Все обращаются со мной так, словно я фарфоровый, какая-то старинная безделушка, а не человек. Другие парни развлекаются, а мне что, нельзя… — Он запнулся.
— Давайте выкладывайте, — не слишком деликатно поднажал Девениш. — Вам же самому станет лучше, если скажете. Если вы крутили шуры-муры с какой-нибудь деревенской девкой, то так и скажите, и покончим с этим.
Гилс от удивления даже приподнялся, но тут же со стоном повалился обратно: резкое движение отозвалось в голове острой болью.
— Как вы догадались? — спросил он, широко открыв глаза.
— Мне самому когда-то было восемнадцать лет. Кто она?
— Бетти. Бетги Джеймс. Она живет в Хелси.
— Ага, понятно, — сказал Девениш. — Сельская Венера. Местные — то называют ее иначе. Надеюсь, вы не думали, что вы у нее единственный.
— Нет, я все знал. — Гилс помолчал. — Она такая добрая. Она не смеялась надо мной.
— Так, значит, вы пошли на свидание е ней.
— Да, и я, честно, не помню почти ничего после того, как ее увидел. Она сказала: «Эй, Гилс, мне надо что-то тебе сказать…» — и все, больше ничего. Честно, Девениш.
У него был возбужденный вид. Девениш мягко сказал:
— Ложитесь, Гилс. Я сожалею, что был несколько груб с вами, но для меня очень важно разыскать ваших обидчиков. А Дру я ничего не скажу
Девениш поднялся и, глядя на юношу, которого клонило ко сну, поправил одеяло. Стал ли я знать больше, подумал он, услышав от Гилса правду? Что Бетти собиралась ему сказать? Имело ли это отношение к покушению, или на Гилса напал просто из ревности кто-нибудь из ее деревенских ухажеров?
Единственный способ узнать это — спросить у Бетти.
— Ну и как вы его нашли? — с тревогой спросила Друсилла.
— Побит, но жить будет, — ответил граф. — Ваш брат не помнит, как на него напали, но я думаю, через пару дней шок пройдет. Возьму на себя смелость посоветовать вам не слишком носиться с ним. По соседству есть мальчики его возраста? Ему нужно общество ровесников.
— Я как раз хотела поговорить с вами об этом, — сказала Друсилла. — Как вы думаете, может ли Гилс поступить в один из университетов? Меня беспокоит его нога.
— Знаете, — начал Девениш, садясь, — если хромой лорд Байрон смог не только успевать в Кембриджском университете, но и играть там в крикет, то я не вижу причин, почему не поступить так же и юному Гилсу. Рано или поздно вам все равно придется выпустить его из гнезда.
У Друсиллы словно гора с плеч свалилась. Она была почти уверена, что получит от него разумный совет. За резкими манерами Девениша скрывается отзывчивое сердце.
Друсилла взглянула на него и, наткнувшись на его горящий взгляд, поспешно отвела глаза. Знает ли он, как его присутствие действует на нее? Ее спасло лишь появление лакеев. Однако при виде съестного ее замутило. Оттолкнув тарелку, она нетвердым голосом сказала:
— Может, это вам покажется глупым, но я никогда не была в таком ужасном состоянии. Покушение на Гилса довело меня почти до обморока. Я как будто снова чувствую тот ледяной холод, который охватил меня в Маршемском аббатстве. Извините, но я просто не в состоянии есть.
В ее прекрасных глазах стояли слезы. Девениш был потрясен до глубины души. Он отложил вилку и, взяв ее нетронутый бокал, заговорил обычным сдержанным тоном:
— Не за что вас извинять. Другая женщина слегла бы, окажись на вашем месте. Чем дольше я вас знаю, тем больше восхищаюсь вашей стойкостью. Единственное, о чем вас попрошу, выпейте, пожалуйста, свое вино.
Подчиняясь приказанию его властных голубых глаз, она послушно взяла бокал и выпила его до дна. Внутри стало горячо и приятно, как это бывает после долгого поста. Нервное напряжение вдруг отпустило ее, и из глаз покатились слезы.
Девениш, подавшись вперед, склонился к ней и поцеловал ее мокрые щеки.
— Не надо тревожиться, — прошептал он, — Гилс поправляется, что же до вашего супруга, то это в прошлом, в прошлом. Я сделаю все, чтобы защитить вас.
