– Ха, ха, ха! Из уважения!.. – засмеялся адмирал. – Уж не думаете ли вы, что я, тоже из уважения к миледи, стал бы щадить вас, если бы мне пришла фантазия влепить вам в лоб пулю!
– Я предупрежу ваше желание. Я хотел послать к вам моего секунданта, графа Варвика, но теперь вынужден сам передать вам мой вызов!
– Как? Что? Вызов?
– Конечно! Вас, я думаю, это удивляет, так как вы сознаете, что недостойны такой чести, не так ли? Я предоставляю вам выбор оружия и место, сам же назначаю только время. Я хотел было кончить все сегодня вечером, но так как вы теперь не в нормальном состоянии, то я откладываю дуэль на завтра. Рано утром мы можем встретиться.
– Согласен! – вскричал адмирал. – Пистолеты! Двадцать шагов! В парке Уэмбли! Девять часов!
– Согласен! И оружие?
– Я привезу с собой. Вы захватите доктора.
– Мой секундант граф Варвик. Кто же ваш?
– Я еще не знаю! Я поищу.
– Значит, я буду ожидать вас завтра утром, в девять часов, в парке Уэмбли.
С этими словами Зора холодно поклонился и вышел из сада.
Адмирал, в первую минуту выказавший храбрость и решительность, казалось, не ожидал такой скорой и решительной развязки.
После ухода Зоры он несколько раз молча и сосредоточенно прошелся по саду, затем вышел и, сев в карету, поехал к другу своему, капитану Гризби, – капитану без корабля и команды.
С этим Гризби адмирал переговорил о предстоящей ему дуэли, и тот согласился не только сопровождать адмирала в парк, но и привезти пару пистолетов, внешне совершенно одинаковых, но из которых стрелял хорошо только один…
Наутро противники сошлись, как было условлено, на краю парка Уэмбли.
– Что скажете вы про попытку примирить противников? – спросил капитан Гризби, обращаясь к графу Варвику.
– Мой друг Зора-бей, – отвечал Варвик, – ни при каких условиях не согласится на примирение.
Слуга капитана принес ящик с пистолетами и положил его на находившийся вблизи каменный стол. Граф и капитан зарядили пистолеты и отмерили условленные двадцать шагов.
Капитан Гризби, верный своему обещанию, сумел выбрать исправный пистолет, предоставив Варвику другой, плохо стрелявший.
– Первый выстрел принадлежит адмиралу! – объявил капитан, когда оружие было вручено противникам. Секунданты и доктор отошли в сторону.
– Готово! – скомандовал капитан. – Дуэль начинается! Адмирал стреляет! Раз, два, три!
Выстрел глухо раскатился под тенистыми деревьями парка.
– Кровь! – вскричал капитан, поспешно бросаясь к Зоре, на щеке которого показались капли крови.
– Ничего! – отвечал тот хладнокровно.
– Да, это пустяки, царапина! – сказал граф Варвик, также подошедший в это время.
– Готово! – скомандовал снова капитан. – Дуэль продолжается! Господин офицер стреляет! Раз, два, три!
Снова раздался выстрел, но последствия были совершенно неожиданны.
Зора хорошо прицелился, так что адмирал, пораженный пулей в грудь, упал без чувств на землю, но в то же время пистолет разорвало и ранило руку Зоры.
Рана адмирала казалась более опасной, и поэтому доктор поспешил прежде к нему, чтобы наложить наскоро перевязку, которая позволила бы перевезти адмирала в ближайший госпиталь.
– Что это значит? – спросил Зора графа Варвика. – Смотрите, сюда приближаются несколько человек.
– С виду они похожи на полицейских.
– Уж не донесено ли о нашей дуэли?
Граф Варвик вышел навстречу приближавшимся, и они объявили ему, что им поручено арестовать бывшего адмирала Страдфорда, обвиняемого в подлоге и подделке векселей.
– Адмирал опасно ранен, – отвечал Варвик. – Его отвезут сейчас в госпиталь.
В это время доктор и капитан с помощью слуг понесли адмирала к карете, полицейские последовали за ними.
Через несколько часов Зора, Варвик и доктор были уже в Лондоне, где рука Зоры была тщательнее перевязана, причем оказалось, что рана гораздо опаснее, чем сначала казалось, и даже угрожает сделаться смертельной.
На другой день после неудачной попытки Реции освободить Сади Лаццаро снова явился к принцессе.
– Я принес тебе важное известие, – сказал он. – Новость, которой ты не ожидаешь!
– Если твоя новость стоит награды, ты получишь ее! – отвечала Рошана.
– Такие новости не часто встречаются, ваше высочество, – продолжал грек. – Я видел сегодня труп.
– Труп? Что значат твои слова?
– Да, труп! И как ты думаешь, чей, принцесса? Труп Сади-паши! Он лежит теперь в караульной комнате.
– Сади-паша умер? – спросила принцесса, казалось, испуганная тем, чего она так страстно желала. – Ты лжешь!
Лаццаро заметил действие, произведенное его словами на принцессу.
– Я думал, что ты желаешь его смерти, – сказал он, – что тебе приятнее видеть его мертвым, чем в объятиях прекрасной Реции. Но, может быть, я ошибся? Однако мне кажется, принцесса, что для тебя лучше, что он мертв. Подумай только: если бы Сади-паша соединился снова с Рецией, если бы он нашел своего ребенка, что бы ты тогда сказала?
Рошана молчала.
– Или, может быть, ты думаешь, – продолжал грек, – что Сади не удалось бы найти ребенка? Тогда, значит, ты не знаешь Сади!
– Молчи! Я не хочу тебя слушать! – вскричала гневно Рошана.
– Прости, принцесса, если я сказал что-нибудь тебе неприятное, я не хотел этого! Я хотел только передать тебе весть…
– Бери свои деньги и ступай! Я хочу остаться одна! – приказала Рошана, бросив греку несколько золотых монет.
– Лаццаро повинуется! Благодарю за твое великодушие! – сказал грек и, накинув на голову свое покрывало, поспешно скрылся, подобрав брошенные ему деньги.
Тотчас после его ухода принцесса поспешно позвонила.
Вошла Эсма, ее доверенная невольница.
– Где дитя, которое я тебе поручила? – спросила ее принцесса.
– Оно у садовницы, ваше высочество! – отвечала Эсма.
– Оно должно погибнуть! – приказала Рошана. – Возьми его, снеси на берег и там, привязав к нему камень, брось в море!
Привыкшая к безусловному повиновению, невольница не посмела возразить ни слова и молча вышла из комнаты принцессы.
Но через четверть часа она вернулась с ребенком на руках и бросилась к ногам Рошаны.
Дитя не подозревало о готовящейся ему участи и, улыбаясь, смотрело на принцессу.
У Эсмы слезы выступили на глазах. Она чувствовала, что у нее не хватит мужества лишить жизни невинное существо.
– Сжалься, принцесса! – вскричала она дрожащим голосом. – Сжалься над ребенком! Смотри, как он улыбается тебе!
– Что? – крикнула в гневе Рошана. – Как смеешь ты говорить это! Или ты хочешь умереть вместе с ребенком? Берегись!
