На деле же она распорядилась бросить их в камин.
Послы были очень похожи, как братья, — пухлые невысокие крепыши с длинными кудрями, которых при дворе Изабеллы не носили уже лет двадцать. Глядя на них с высоты своего трона, увенчанная драгоценной короной, Изабелла пожалела о своей горячности. Ей не хватало слов. То, на что другие тратили не один час труда, она хотела выдать экспромтом. Она усилием воли подавила страх перед ораторством и произнесла:
— Этикет требует, чтобы не мне принадлежала высокая честь произнести приветственные слова, и потому я сегодня буду искренна, как никто и никогда прежде, потому что эту честь я препоручила благородному маркизу де Ланьери, нашему высокоуважаемому интенданту, — она не сумела скрыть перед послами язвительный тон по отношению к Орсини и невольно рассердилась, — однако он неожиданно расхворался и прикован к постели. — Она помедлила. — Надо думать, что его болезнь в основном вызвана страхом перед публичными выступлениями.
По лицам послов пробежали сдержанные улыбки. Только Антуан, стоявший среди придворных, невольно уставился на королеву с удивлением. Даже отдавая себе отчет, что Изабелла недолюбливает Орсини, он не ожидал от нее подобной выходки. Конечно, она не могла перед чужестранными послами раскрыть, что во дворце завелся отравитель, но вот так, отдать Орсини на растерзание двору, унизить перед всеми, дать добро на то, чтобы никто не воспринимал его всерьез, — это было уж слишком. Однако сама Изабелла, в очередной раз наступив точеным каблучком на гордость Орсини, воодушевилась и продолжала свою речь гораздо увереннее. Возможно, она была более краткой, чем требовал этикет, но никто не придал тому большого значения.
Вечером Орсини допытывался у Антуана, как прошел прием, и бедный граф не знал, что сказать.
— Все прошло хорошо, — пробормотал он, пытаясь отвести взгляд. — Послы вполне довольны приемом.
— Они останутся до конца недели?
— Да, как будто.
— Отлично. Тогда я еще успею с ними познакомиться.
Антуан невразумительно качнул головой. Он сомневался, что послов заинтересует беседа с человеком, прилюдно осмеянным королевой.
— Жанна, ты принесла свечи?
— Три, мадам, как вы и желали. Розовые, с ароматом можжевельника.
Изабелла кивнула.
— А теперь скажи, чтобы к нам никого не впускали.
Стемнело, и с королевой проводили вечер мадемуазель де Шайне, де Тэшкен и Амьен де Берон. Изабелла загорелась новым гаданием, которое ей рассказали накануне, и вместе со своими фрейлинами она решилась попробовать испытать судьбу. Свечи поставили треугольником около зеркала и зажгли. Все другие светильники потушили. Возбужденные тревогой, девушки молча переглянулись. Слышно было только их дыхание, учащенное волнением.
— Кто первый? — прошептала Изабелла.
— Только не я, — отозвалась Амьен. Королева чуть улыбнулась. Она не сомневалась, что Амьен вообще не станет гадать, — ни теперь, ни после. Несмотря на замашки опытной сердцеедки, которыми она вооружилась, она смертельно боялась узнать, что обречена не расставаться со своим девством до самой смерти. У нее не было ни жениха, ни поклонников, никогда.
— Давайте, вы, Луизетта, — та хихикнула.
— Ладно, ваше величество. Хотя я знаю не хуже зеркала, кто мой суженый, — она была давно помолвлена с графом д’Оринье. Правда, это не мешало ей тайком вздыхать о другом, но она была достаточно легкомысленна, чтобы не слишком от этого страдать.
Она села на стульчик около зеркала, взяла чистый лист бумаги и, шепча магическую формулу, смяла его и подожгла с трех сторон, от каждой свечи по углу. Затем бросила на поднос и зажмурилась. Девушки поспешно отвернулись.
Комок догорел, образовав причудливый черный узор. Изабелла приподняла его вместе с подносом, изучая его тень на стене.
— Что это может быть?
— По-моему, профиль Оринье, когда он сердит, — послышался смешок Луизетты.
— А по-моему, замок, — заметила Тэшкен.
— Что ж, у Оринье есть замок. Все к одному, — кивнула та.
— Луизетта, вы несерьезны, — раздосадовано заметила королева. — Как можно гадать с таким настроем?
— Давайте лучше я, — вызвалась Луиза де Тэшкен. Она заметно волновалась, заменив подругу около зеркала.
Ее узор был достаточно четок.
— Крест! — испуганно выдохнула Луиза, взглянув на тень.
— Действительно, похоже на фигурный крест, — пробормотала. Амьен и перекрестилась.
— Боже мой! — вырвалось у Луизы, и она закрыла лицо руками, готовая разрыдаться.
— Успокойтесь, Луиза, — Изабелла ласково обняла ее. — Поглядите, это же не может быть могильный крест. Он с завитушками. Это церковный крест. А церковь для вас может означать только скорую свадьбу.
Луиза подняла голову.
— Правда. Я такая глупая, — и она отошла в сторону.
Амьен разглядывала потолок, словно забыв, зачем пришла сюда. Изабелла обратилась к ней, заранее уверенная в ответе.
— Вы будете гадать, Амьен?
— О, не теперь. Мне расхотелось.
— Тогда придется мне.
Все еще нервничая из-за странного предсказания, выпавшего Луизе, Изабелла опустилась ан стульчик. Ее руки позорно дрожали.
— Отвернитесь, — попросила она. Фрейлины послушно отвернулись. Она подожгла бумагу, едва не опалив руки от волнения, и, тут же закрыв глаза, вскочила. — Посмотрите сами.
Фрейлины окружили поднос, разглядывая его тень на разные лады.
— Если сбоку смотреть, то похоже на бокал для вина, — робко предположила Луиза.
— А спереди, — поддержала Луизетта, — спереди это напоминает скипетр.
— Нет, — сказала Амьен, забирая поднос, чтобы получше рассмотреть причудливый узор. — Это руна.
— Какая руна?
— Мне кажется, это руна надежды. У меня есть старинная книга толкования рун. Я завтра пошлю за ней слугу.
Изабелла нахмурилась.
— Надежды?
— Мне кажется, да.
Что могла означать надежда для женщины, в девятнадцать лет ставшей королевой одной из величайших держав мира, которая покорила сердце самого красивого и великодушного мужчины двора, которая обладала и красотой, и умом, и тонким обаянием?
— Что ж, надо позвать Жанну, чтобы она убрала этот беспорядок, — проговорила Изабелла. Но когда камеристка вошла, она вдруг предложила:
— А ты, Жанна? Хочешь рискнуть?
Девушка вздрогнула. Изабелла отметила, что юная камеристка была привлекательнее как минимум двух из трех присутствующих фрейлин — и Амьен, и Луизетты. Мадемуазель де Тэшкен была, пожалуй, более красива. Тем не менее, Жанне также стоило подумать об устройстве своей судьбы, не вечно же ей ходить в камеристках.
