— Кто он?
Николь поднялась и взглянула на Джеймса через плечо, когда брала зонт.
— Он хороший друг.
— Ну конечно!
Она гневно посмотрела на него:
— Это совсем не то, о чем вы думаете.
— Тогда почему вы избегаете упоминать о нем, словно он ваша неприличная тайна?
Николь почувствовала боль, как от удара, — достаточно острую, чтобы разозлить ее.
Стокер понял, что оскорбил ее, поэтому поторопился забрать свои слова обратно:
— Я... я прошу прощения.
Николь намеренно медленно и легко прошла к лестнице.
— Не будьте наивным. Он приличный молодой человек. Я бы не хотела... Хорошо, я хочу, чтобы он был счастлив...
Джеймс шел следом за ней:
— А вы служите угрозой его благополучию?
Николь раскрыла свой бледно-желтый зонт и водрузила его над собой.
— Я — реалист, доктор Стокер. Реалист, которого недавно вышвырнули с последнего английского бала.
Из-под натянутого шелка зонта ей видны были только его ноги. Несмотря на ее официальное обращение, предписывавшее ему удалиться, Джеймс последовал за Николь. Она пошла быстрее. Он даже не спросил, куда они идут, просто молча шагал следом.
День был облачный. Солнце светило, но небо оставалось серым. Совсем как ее душа, подумала Николь, стараясь побороть свое пасмурное настроение. Почему он не оставит ее в покое? Но нет, они молча прошли вместе по Кингс-Парад, затем через двор Королевского колледжа с его знаменитой старой церковью.
Сначала она прошла по тротуару, затем через обширные зеленые лужайки, направляясь к реке. Это была полезная долгая прогулка, за время которой они не произнесли ни слова. Николь с Джеймсом перешли через реку Кем, затем пошли вдоль ее западного берега. Их путь проходил под деревьями по стриженой траве. Они шли мимо колледжей в готическом и тюдоровском стилях, которые украшали собой ландшафт, — архитектурное чудо прошедших веков.
Когда они вышли на Куинз-Грин, Джеймс неожиданно спросил:
— Вы пойдете через Гранчестер?
— Да.
— Вы знаете дорогу?
— Тропинка тянется вдоль реки.
— Не совсем так, к тому же дождь собирается.
Она откинула зонтик, чтобы взглянуть на Джеймса, готовясь поспорить с ним, но как бы в подтверждение его слов вдалеке послышался раскат грома. Николь подождала, пока он стихнет, и ответила:
— Со мной все будет в порядке.
— Я могу показать вам, как срезать дорогу к «гранчестерским зубам», — он употребил шутливое название, — если хотите.
Николь закинула зонтик за спину и посмотрела на небо. Оно быстро темнело, и ей пришлось согласиться:
— Хорошо.
За Силвер-стрит зеленые лужайки и корты уступили место огороженным пастбищам. Ограждение представляло собой двойной турникет — каждая секция загородки вращалась на столбе, и это позволяло проходить через нее, оставляя миролюбивых коров пастись на лугу.
Джеймс указал:
— Отсюда, если пойдете лугом, — срежете путь.
Он шел сзади, собираясь следовать за ней.
Николь не знала, планировал ли он что-то заранее или все произошло случайно, однако деревянные секции турникета вдруг перестали вращаться. Она оглянулась через плечо, чтобы попросить его о помощи, и увидела, что Джеймс держит заднюю секцию турникета, затормозив движение всей хитроумной конструкции. Она оказалась зажатой на небольшом пространстве, не имея возможности двинуться ни вперед, йи назад.
Ее сердце глухо застучало в груди. Она попыталась улыбнуться, но улыбка вышла очень неуверенная. Отпусти он ее в этот момент — Николь расценила бы его действия как шутку.
Джеймс Стокер уверенно встретил ее взгляд, его пальцы скользнули по ее шелковому турнюру, при этом он продолжал крепко держать турникет. Джеймс оказался совершенно непредсказуемым. Он выглядел смущенным, но в то же время упрямым и непреклонным.
Ситуация мгновенно стала угрожающей. Стокер недвусмысленно давал понять, что хочет обладать ею.
Биение сердца отдавалось у нее в жилах. Николь ощущала свой пульс в запястьях, на шее, в животе. Боже! Каким высоким он был по сравнению с ней, когда стоял так близко. Более того, придерживая турникет, он демонстрировал ей свою власть. Она была устрашающей и привлекательной одновременно. Николь стояла неподвижно, боясь пошевелиться и этим выдать себя. Он это понимал. Но Бог ей помог...
Повернувшись, она разглядывала его из-под зонта, склонив голову набок. Николь перевела взгляд на его руки, а с них снова на лицо, стараясь разгадать его намерения. Его намерения!
«Боже правый!» — подумал Джеймс. Его глаза следили, как блестящая малахитовая брошь на ее груди вздымалась и падала. Он не отрывал взгляда от того места, где два нежных полушария, плотно смыкаясь, казалось, готовы были раздавить друг друга, — так крепко Николь обеими руками прижимала ручку зонтика к себе.
Ее груди — такие полные, округлые и соблазнительные — не могли оставить его равнодушным. Джеймс облизнул пересохшие губы.
Николь прислонилась к столбу изгороди. Мягко, спокойно она спросила:
— Что вы делаете?
Джеймс медленно покачал головой. Он не мог говорить, Николь знала это, возможно, лучше его самого. Джеймс понял это, почувствовав блаженство, когда забрал из ее рук зонт. Николь попыталась выхватить его, но было поздно.
— Я хочу видеть вас, — сказал он, — не прячьтесь.
Джеймс выразился предельно ясно. Конечно, он хотел бы отбросить ее одежду, хотел бы исключить все, что его окружало, из поля своего зрения. Он хотел остаться с ней наедине. Он хотел тесной, глубокой близости... эмоциональной и физической. Он хотел сблизиться с Николь Уайлд. И это страстное желание кружило ему голову.
Джеймс спохватился.
— Я не знаю, — сказал он, — эти мимолетные упоминания о пчелах, молодом человеке — вашем друге, вашей тетке и сестрах соизмеримы с моим рассказом о том, как я бегал нагишом в прошлом году, или нет?
Она неприязненно взглянула на него:
— Мы не дети, чтобы играть в игру, кто больше секретов выболтает. Я не должна вам исповедоваться.
— Нет, мы два взрослых человека, один из нас — чистосердечен, другой — скрытен и замкнут. Я не прошу вас насильно исповедаться. Хотя, — он рассмеялся, когда это пришло ему в голову, — вы, возможно, знаете что-то, что мне было бы интересно узнать. Я интересуюсь вами, — добавил он. — Только вами. В вашей жизни должно было быть что-то еще, кроме мальчика и двух сестер, которые, я догадываюсь, не так хорошо к вам относятся, как ваша тетушка. Почему? Расскажите, расскажите мне все о вашей жизни — все, что действительно имеет для вас значение...
— Концерты, — перебила она его. — Концерты имеют для меня значение. И опера. И букеты цветов. И образование. Я верю в образование для всех, именно оно станет спасением для человечества. Я думаю, каждая женщина, имея деньги, должна вкладывать их в реальную собственность для того, чтобы получать наивысший доход. Это мое настоящее, вот что имеет для меня значение.
