— О, да! Мы знакомы с мисс Тэллант с самого детства! — сказал Бертрам.
— Вам, без сомнения, будут завидовать все многочисленные поклонники мисс Тэллант, — заметил Бомарис. — Вы надолго в столицу?
— Только на короткое время. — Взгляд Бертрама привлекла четверка лошадей, запряженных в фаэтон. — Знаете, сэр, у вас отменная упряжка, — сказал он с такой же непосредственностью, какой отличалась и его сестра. — О, не смотрите на мою лошадку — она эффектна, но мне еще в жизни не встречалась такая черепаха.
— Вы любите охоту, мистер Энсти?
— Да, у моего дяди в Йоркшире есть свора гончих. Конечно, это не та охота, что в Куорне или Питчли, но и у нас есть места, где можно поохотиться, поверьте мне на слово, — признался Бертрам.
— Мистер Энсти, — вмешалась в разговор Арабелла, устремив на него умоляющий взор. — Я знаю, что леди Бридлингтон послала вам приглашение к себе на бал: надеюсь, что вы будете.
— Ну, вот что, Бел… мисс Тэллант, — сказал Бертрам, позабыв о галантности, — такого сорта спектакли не для меня! — Он заметил выражение ужаса в ее глазах и торопливо исправился. — То есть я польщен. Да, да, я обязательно буду. И надеюсь, что вы окажете мне честь танцевать со мной! — добавил он церемонно.
Мистер Бомарис в это время занимался своими лошадьми, но от него не ускользнули угрожающие нотки в голосе Арабеллы, когда она сказала:
— Насколько я поняла, я буду иметь удовольствие видеть вас завтра у леди Бридлингтон, сэр!
— Да, — сказал Бертрам, — да, конечно. Вообще-то, я собирался заглянуть в «Тэттерстолл», но — да, будьте уверены. Я завтра буду у вас непременно.
Бертрам приподнял свою новую шляпу, поклонился и пустил лошадь легким галопом. Арабелла почувствовала, что от нее ждут объяснений, и сказала беззаботно:
— Вы должны иметь в виду, сэр, что мы воспитывались почти как… почти как брат и сестра.
— Я так и подумал, — мрачно ответил мистер Бомарис.
Она бросила быстрый взгляд на его повернутое в профиль лицо. Казалось, он полностью поглощен фаэтоном, который собирался провести в щель, образовавшуюся между ландо дамы аристократического вида и кабриолетом с гербом на боковой панели. Однако она вспомнила, что все считали ее похожей на мать, а Бертрам — вылитая копия отца, и немного успокоилась.
— Так вот о приеме при дворе, — сказала она. — Я все хочу рассказать вам, как любезно улыбнулась мне принцесса Мэри. На ней был такой наряд, какого я в жизни не видела. Леди Бридлингтон говорила мне, что в молодости она считалась самой красивой из принцесс. А я подумала, что у нее очень хороший характер.
Мистер Бомарис согласился с ней, улыбаясь про себя. Его позабавило такое наивное описание самой любимой сестры регента. Между тем мисс Тэллант, продолжая очаровывать его своей безыскусной наивностью, сообщила своему собеседнику о том, что в тот же день на Парк-стрит пришел элегантный, с позолотой по краям, пригласительный билет не от кого-нибудь, а от самого лорда Чемберлена, который от имени принца-регента приглашал леди Бридлингтон и мисс Тэллант в следующий четверг на прием в Карлтон-хаус, где они будут иметь честь встретиться с Ее Величеством Королевой. Мистер Бомарис пообещал отыскать ее среди гостей и воздержался от высказывания в том смысле, что приемы регента, организованные на широкую ногу, оскорбляли тонкий вкус настоящих знатоков элегантности, вроде него, тем более что худшей толчеи, чем там, в городе не было. К тому же устроители бала не гнушались даже такой вульгарности, как фонтан посреди обеденного стола, к которому и он был приглашен.
Мистер Бомарис отнесся к ее волнению в связи с этим событием с гораздо большим пониманием, чем Бертрам, явившийся на Парк-стрит на следующий день после обеда. Так как леди Бридлингтон удалилась, как всегда, к себе прилечь, чтобы набраться энергии на предстоящий вечер, в течение которого она должна была сделать не менее четырех разных визитов, Арабелла воспользовалась этим обстоятельством, чтобы поговорить с любимым братом наедине.
Великодушно признав, что он рад приглашению сестры в Карлтон-Хаус и ее предстоящей встрече со многими знаменитостями, он признался, что предпочитает проводить вечера в компании попроще. Затем Бертрам настоятельно попросил пожалеть его и не вдаваться в подробное описание туалета, который она собирается надеть по этому случаю.
Арабелла решила, что брата не слишком интересуют ее успехи в высшем свете и с готовностью перешла на тему его собственных развлечений. Тот отвечал уклончиво, в общих чертах. Он уже достаточно знал женщин, чтобы не обольщаться надеждами на то, что даже обожаемая им сестра одобрит такие его подвиги, как визит в гостиную Крибба, где он подержал в руках знаменитый серебряный кубок чемпиона, врученный за последний поединок несколько лет тому назад против Молинекса «Черного»; или же курение табака в клубе Даффи в окружении молодых боксеров, ветеранов ринга, многообещающих новичков и целой галереи портретов чемпионов прошлых лет, чьи имена наполняли его благоговением; или же рассказ о вестибюле в знаменитом салоне Ковент-Гардена, где жрицы любви, выбравшие себе это местечко для привычной охоты, смущали и приводили его в панику своими смелыми и призывными взглядами.
Не сказал он и о встрече, условленной с новым приятелем, с которым познакомился в «Тэттерстолле» накануне. Бертрам с первого взгляда понял, что мистер Джек Карнаби — исключительный человек — образец для подражания в том, что касается моды и манер, но что-то подсказывало ему, что Арабелле не понравится их предстоящий визит в укромный домик, где играли в азартные игры.
Бесполезно было бы уверять ее в том, что он идет туда только для того, чтобы набраться опыта и не имеет ни малейшего желания расставаться со своими драгоценными денежками. Даже его всезнающий чичероне и тот покачал головой, когда узнал об этом плане, и пробормотал непонятные предупреждения насчет игроков в кости, греческих шейках, прибавив многозначительно, что его дядя и главный опекун всегда стоял на том, что кто не играет, тот и не проигрывает. Мистер Сканторп сказал, что на своем опыте убедился в правоте этого замечательного афоризма, но так как после расспросов сознался, что ему не известно ничего плохого о мистере Карнаби, Бертрам не обратил особого внимания на его совет.
Мистер Карнаби привел его в незаметный дом на Пэл-Мэл, где после условного стука в дверь их внимательно рассмотрели сквозь решетку и в конце концов впустили. Ничто так не разнилось с представлениями Бертрама об игорном притоне, чем этот благопристойным дом, в котором он оказался. Многочисленные слуги производили впечатление чинных и респектабельных людей со спокойными манерами, и трудно было вообразить себе более учтивого и заботливого хозяина, чем владелец заведения. Самой азартной игрой, в которую умел играть Бертрам, был вист, поэтому он поначалу только наблюдал, но когда решил, что понял законы, которым подчиняется игра, отважился вступить в нее, имея в запасе только скромный запас монет.
