Густав, пожав плечами, ответил:
– То, чего я опасался, из-за чего я хотел на время отдалить раскрытие всей истории. Случай выдал моему брату нашу тайну, и мы должны были сознаться во всем. Пораженный обманом, он со страшной силой беспощадно обрушил на нас свой гнев. Фрида не выдержала этой сцены, заявила о своем намерении уйти отсюда и, наверное, уже готовится к отъезду.
– И вас нет рядом с ней? – воскликнула Джесси. – Вы не вступились за нее? Да неужели в такие минуты вы можете оставить Фриду одну? Пойдите к ней!
– Ну, теперь мое присутствие там совершенно лишне, – ответил Густав с полнейшим хладнокровием, что особенно возмутило мисс Клиффорд, признавшую такое поведение высшим проявлением эгоизма. – Пусть Фрида теперь сама досказывает все то, что еще требует разъяснений. Теперь наконец-то я могу подумать и о себе!
Его взгляд, устремленный на Джесси, вспыхнул тем же огнем, как незадолго перед тем, когда Фрида передала ему свою беседу с мисс Клиффорд. Глядя на Джесси, он совершенно забыл, что его слова, безусловно, будут истолкованы не так, как следует. И это действительно случилось.
– Вы всегда думали о себе чересчур много, – возразила Джесси, все более волнуясь. – Но если в вашей груди тлеет хотя одна искорка любви, то вы должны чувствовать, что теперь ваше место возле своей невесты.
Густав улыбнулся, подошел вплотную к разгневанной девушке и с ударением произнес:
– Фрида – вовсе не моя невеста и никогда не была ею.
Джесси взглянула на него с изумлением, словно не понимая его слов, и воскликнула:
– Как? Она – не ваша невеста?
– Нет! Вспомните, что я представил ее вам исключительно только в качестве своей протеже – девушки, которой покровительствую. Вы, мисс Клиффорд, решили, что между мной и Фридой совершенно иные отношения, и я молчаливо оставил вас в этом заблуждении. Но теперь, когда моя роль защитника выполнена, я, по всей вероятности, смею признаться вам, что мои чувства склонялись к совсем иному лицу.
Он нагнулся к руке Джесси и запечатлел на ней страстный поцелуй, который был красноречивее всяких слов. Однако та игра, которую он шаловливо вел, оказалась роковой для него же самого. Он слишком долго представлялся бессердечным эгоистом, и теперь ему пришлось пожинать плоды.
Джесси с чувством глубочайшего возмущения отдернула свою руку, воскликнув:
– Нет, мистер Зандов, вы заходите слишком далеко!.. Так значит, теперь, когда ваш брат оттолкнул Фриду от себя, когда вы увидели всю невозможность добиться у него согласия на брак, вы осмеливаетесь приблизиться ко мне и даже пытаетесь отречься от своей невесты и выдать все за комедию? Поистине это переходит всякие границы.
– Но, мисс Клиффорд, помилуйте! – воскликнул Густав, на этот раз испугавшись всерьез.
Однако девушка, не дав ему говорить, продолжала свою гневную речь:
– Уже тогда, когда вы назвали Фриду своей протеже и даже подчеркнули это, я поняла, что вы решили таким образом оставить себе путь к отступлению. О, я знаю, что вы думали!.. Если богатство не удастся получить с помощью Фриды, то его можно будет заполучить и без нее. Ведь оставалась еще богатая наследница, с самого начала предназначенная вам в невесты, и вы хотите сохранить за собой эту наследницу теперь, когда покинутая, отвергнутая девушка находится еще в этом доме! Я уже неоднократно имела случай разочароваться в вашем характере, но все же никогда не ожидала подобной низости!
Тут слезы заглушили голос Джесси. Густав попытался успокоить ее, просить выслушать объяснения, но все было напрасно. Девушка быстро направилась в смежную комнату, а когда Густав попробовал последовать за ней, дверь тут же заперли изнутри на задвижку. Затем Зандов услышал, как Джесси вышла из комнаты через другую дверь, и понял, что ему больше не удастся поговорить с ней.
Оставшись один, Густав дал волю своему гневу.
– Ну, это уже слишком!.. Вот что досталось мне в награду за жертву, принесенную ради интересов других!.. Брат, словно бешеный, налетел на меня за то, что я проявил нежность к своей племяннице, а здесь со мной обращаются, как с преступником, оттого что я не проявляю этой нежности. Правда, мне следовало бы раньше посвятить во все Джесси. И все это произошло из-за моей шалости. Меня забавляло создавшееся положение, а она… она плакала в полном отчаянии! Теперь я могу, пожалуй, дожидаться следующего дня, пока Джесси выйдет, а между тем недоразумение ни одного часа не должно оставаться неразъясненным!
Густав, не находя выхода, в отчаянии топнул ногой, но в этот момент за его спиной внезапно раздалось:
– Простите… но меня направили сюда.
Густав вздрогнул и обернулся. У двери в гостиную стоял незнакомец – маленький господин с красным носом.
Он вежливо поклонился и, заметив гневное выражение лица Густава, несколько робко выговорил:
– Не имею ли я чести видеть перед собой главу дома Клиффордов? Я только что был в конторе и узнал там, что мистер Зандов уже уехал из города. Но так как мое дело не терпит отлагательства, я и позволил себе приехать сюда на виллу.
– Мой брат никого не принимает! – возразил Густав раздраженным тоном, так как в данной ситуации каждая помеха была для него до крайности неприятна.
При слое «брат» маленький господин поклонился еще ниже и, подойдя к Густаву, доверительно произнес:
– А, так вы, значит, – мистер Густав Зандов, знаменитый немецкий журналист? Я чрезвычайно рад, что на мою долю выпало счастье познакомиться с такой знаменитостью, которую по достоинству ценит и наша фирма.
– Что же вам, собственно, угодно? – спросил незнакомца Густав, одаривая его взглядом, говорившим об искреннем желании выпихнуть за дверь поклонника своего таланта.
– Я – агент фирмы «Дженкинс и Компания». Я только что приехал сюда с партией переселенцев, и мне необходимо немедленно же посетить нашего уважаемого делового друга. Но так как мистер Зандов не принимает, возможно, вы разрешите сообщить вам то, что мне нужно?
Это окончательно лишило Густава последней доли терпения, которой он еще обладал. Принять в такой момент агента фирмы «Дженкинс и Компания» было выше его сил. Поэтому он с величайшей невежливостью накинулся на представителя этой ненавистной ему фирмы:
– Я не принимаю никаких сообщений, предназначенных для моего брата. Передайте ему завтра свои известия в конторе. – И вдруг, внезапно перейдя с английского языка на немецкий, разразился резким ругательством: – Ах, чтобы черт побрал этих «Дженкинса и Компанию» и всех их агентов и отправил бы всю банду на их проклятые земли на Западе, чтобы их «человеколюбивые» спекуляции пали на их же собственные головы!
