Хосмен игнорировал Фиби даже тогда, когда она смотрела ему прямо в глаза. Неожиданно девушка поймала себя на мысли, что делает это довольно часто, любуясь его натруженными и в то же время такими нежными руками. Нежными?! Да, она помнила его объятия, вкус его губ, но помнила и о том, какую панику вызвал в ней этот поцелуй.
Свинцово-серым утром Фиби разбудил необычный шум. Она вышла на палубу, чтобы посмотреть, что происходит, и столкнулась с мрачным Алексом.
– Мы подходим к Литтлнесту, – сурово произнес он. – Спускайтесь в трюм и ждите, пока мы не причалим.
– Нет, я предпочту остаться на палубе и понаблюдать. – Девушка подошла к краю борта и стала всматриваться в призрачные очертания.
Быстрое течение подбрасывало «Лаки» то вверх, то вниз, словно пушинку.
Из-за внезапного толчка Фиби потеряла равновесие. Она услышала собственный ужасающий вопль. На секунду перед глазами мелькнули бурлящая вода, свинцовое небо и быстро пронесшиеся мимо лесные прибрежные заросли. Девушка перевалилась через ограждение борта и повисла над ледяной водой. При очередном толчке она почувствовала, как рвется ткань платья. Закрыв глаза, Фиби приготовилась к очередному падению, но что-то предотвратило его. Слава Богу, Алекс оказался рядом!
– Женщина, ты что, без воды жить не можешь? – прокричал Алекс Хосмен. – Мне и впрямь надо было дать тебе утопиться!
– Поставь ее на палубу, сынок, – донесся до девушки голос Грозного Рика. – Это самый лучший подхват из тех, что мне приходилось видеть.
Едва коснувшись ногами палубы, Фиби, дрожа от потрясения, упала прямо в объятия Алекса. Тепло его тела и запах морского ветра, исходящий от одежды молодого человека, подействовали на нее успокаивающе. Неохотно девушка отстранилась от Алекса.
– Благодарю вас, – успела сказать она, прежде чем прикусила язык.
– Я же приказал вам отправляться в трюм, – сердито проговорил Хосмен.
– А я хочу посмотреть, – заупрямилась Фиби.
– Я не могу быть вам нянькой, когда у меня дел невпроворот.
Алекс схватил ее за руку, но она вырвалась.
– Алекс, мне нужна твоя помощь, – позвал из рубки Грозный Рик.
– Я остаюсь на палубе, – твердо заявила девушка, всем своим видом показывая, что уступать не намерена.
Взгляд Хосмена на минуту пристальнее задержался на ее лице.
– Держитесь подальше от борта, потому как впереди нас ждет еще не такая качка. И если опять свалитесь, то меня не будет поблизости, чтобы спасти вас в очередной раз.
– Отлично, – парировала Фиби. – Я как-нибудь сама о себе позабочусь.
– К тому же вы можете оставаться на палубе лишь до тех пор, пока мы не подойдем к прибрежному течению вплотную, – буркнул Алекс, прежде чем отправиться к Грозному Рику.
Фиби с неподдельным восхищением оглядывала открывшийся ей пейзаж. То и дело из рубки доносился голос Ричарда, рассказывавшего девушке о местных достопримечательностях.
Смотря в длинную медную подзорную трубу, она видела небольшие лодки, промышлявшие рыболовством неподалеку от берега. Рыбаки, разводившие костры, не обращали внимания на проходившие мимо корабли и лодки. Куда более крупные суда бросали сети, чтобы выловить как можно большее количество белорыбицы. – Вот мой бизнес! – воскликнул Грозный Рик. – Я ценю рыбу куда больше, чем золото.
В подзорную трубу Фиби успела рассмотреть величественный Биг Нортон Отель на берегу.
Это вполне цивилизованное местечко вызвало у нее острый приступ ностальгии. Девушка мечтала об огромной роскошной ванне, широкой чистой кровати на ночь и более всего – об избавлении от похитителя, взявшего ее в заложницы. Мысль ее лихорадочно заработала, выискивая новые способы побега.
– Все, что можно, вы уже посмотрели, – сказал Хосмен, словно читая ее мысли. – Идите в трюм, если не хотите, чтобы я сам вас туда отнес.
Взглянув на молодого человека с ненавистью, Фиби, сохраняя достоинство, вновь отправилась в свою каморку, где ее заперли на ключ. Ладошкой девушка протерла крохотный иллюминатор, чтобы разглядеть, что происходит. Фиби снова почувствовала приступ легкой тошноты.
И тут ей внезапно пришло в голову, что она попала в самое что ни на есть настоящее приключение. До этого ничего выдающегося с девушкой не происходило, если не считать поездки в Лондон на годовщину коронации Эдуарда VII в день ее семнадцатилетия.
Алекс зашел в ее крохотную каюту, держа на руках Пушка. Он всегда держал собаку так, будто это была кипа грязного белья. Опустив песика на койку, Хосмен повернулся к дверям.
– Куда это вы? – спросила Фиби, вовсе не удивившись, когда он не ответил.
– Я опять запираю дверь снаружи… Она бросилась к порогу:
– Нет, пожалуйста, я клянусь, что ни за что…
Скрежет запирающегося засова заставил ее вздрогнуть. Кладовка была слишком тесной, и потому Фиби уселась на узкой кушетке, уперевшись подбородком в колени, и стала гладить лохматого пса. У нее не было ни свечи, ни лампы, чтобы поджечь все это и тем самым привлечь к себе внимание. К тому же девушка могла сгореть заживо, прежде чем подоспеет помощь. Она не находила подходящего предмета, чтобы обрушить его на голову Алекса Хосмена, когда он появится в очередной раз. Фиби пыталась взывать к Грозному Рику, который казался более милосердным человеком, нежели Алекс, но он вытаскивал свою губную гармошку и начинал играть на ней с особым усердием, чтобы заглушить ее рыдания.
Совершенно опустошенная, Фиби рухнула на кровать. Здесь было слишком темно для того, чтобы читать, а потому она уставилась в стену, из последних сил ненавидя своего похитителя.
***
Стоя на дымящихся развалинах Харбор-стрит, Филипп Кью смотрел на обугленный остов своего особняка. Тлеющие угли обдавали его волной жара. Пруд для форели выкипел, каретная, конюшня и флигеля пристройки превратились в золу.
Желто-серые клубы дыма поднимались над почерневшими балками строения, которое когда-то было его домом, а теперь являло из себя ничто.
С ночи понедельника, когда относительно легкий дождь обозначил окончание пожара, наемные агенты Кью обшаривали развалины в поисках его дочери.
Прежде всего Филипп посоветовал обратить внимание на особняк и его окрестности. Ведь последний раз, когда он видел Фиби, девушка выбегала из дома как раз в тот момент, когда на нее рухнула крыша.
Но, несмотря на тщательные поиски, ничего обнаружить не удалось. Это несколько приободрило Кью, дав ему надежду, что дочь жива. Хотя он понятия не имел, где она может находиться.
Филипп пробирался по развалинам прежде величественного особняка. Все произведения искусства и антиквариат, которыми он прежде привык окружать себя, превратились в пепел и прах.
