– Не понимаю.
– А тебе и не надо понимать. Все, что тебе придется сделать, – это войти во дворец, украсть ключ у офицера гвардии и принести его мне.
– Звучит очень просто.
Лион сцепил руки за спинкой кресла:
– А мы так и сделаем, чтобы это было просто. С тобой ничего не случится. Я обещаю.
– Надеюсь, что вы окажетесь правы. Мне бы очень не хотелось встречаться с таким человеком, как Дамари. Для таких, как он, жизнь какой-то рабыни представляет не больше ценности, чем глоток холодной воды. – Она пожала плечами. – Исключая, конечно, те моменты, когда они испытывают жажду.
– Делай то, что я скажу, и ты даже не увидишь Дамари. Мы подкупили людей, чтобы проникнуть во дворец, и заплатили за то, чтобы узнать, где находится сокровищница.
– И вы уверены, что Дамари по-прежнему держит Танцующий Ветер там?
Лион криво усмехнулся:
– О да! Для Дамари Танцующий Ветер представляет особую ценность.
– Почему? – Санчия сделала последний глоток вина, прежде чем поставить кубок на деревянный стол. – Вы сказали, что это ваша семейная реликвия, но почему он так важен для других?
– Во-первых, потому что статуэтка принадлежит мне, – зло бросил Лион. – И он знает, что я захочу вернуть ее назад.
– Но почему Борджиа непременно начнет защищать Дамари?
– Ненасытная алчность – фамильная черта всех Борджиа. Отец Чезаре – папа римский Александр VI – прибирает к рукам все старинные ценные вещи. Его сокровищница постоянно пополняется награбленными редкостями, которые сын привозит ему из захваченных городов. И пока Чезаре продолжает посылать ему эти сокровища, Александр будет защищать своего сына и выдавать ему деньги из папской казны для оплаты расходов на военные кампании.
– Танцующий Ветер тоже древность?
Лион усмехнулся не без удивления, словно это было само собой разумеющимся.
– Да, глубокая древность. Дамари надеется, что такой подарок может соблазнить папу и Чезаре и они в награду дадут ему титул герцога.
– Но они, конечно же, не пойдут на это? – возмущенно воскликнула Санчия.
– Почему бы и нет? Александр довольно суеверен, а про Танцующий Ветер ходит много легенд.
– Какие легенды?
Лион усмехнулся.
– Власть. Предания гласят, что Танцующий Ветер приносит удачу и победу тому, кто владеет им.
– А сами вы верите в это? Он помолчал немного.
– Не знаю. Уже много лет жизнь нашей семьи тесно переплетена с его судьбой. Но если статуэтка и обладает какой-то силой и властью, мы никогда не пытались использовать ее.
– Почему?
– Для нас это не просто талисман, – ответил Лион. – Танцующий Ветер – член нашей семьи. А мы, Андреасы, не любим использовать друг друга для каких бы то ни было целей.
Она покачала головой:
– Но герцогство за статуэтку…
– А что означает титул герцога в Италии? – Он презрительно пожал плечами. – Чезаре пытается собрать города-государства в одну свою корзину. Но это не так просто. Страну раздирают смуты, внутренние и внешние: Генуя и Милан отошли, Неаполь поделен между Францией и Испанией, Флоренция тоже находится под каблуком чужеземцев. Все остальные части Италии пытаются ускользнуть из-под метлы папы и Рима, а также Чезаре, который пытается создать свою империю. В то время как другие государства Европы объединились и организовали сильное национальное войско, мы все еще обходимся наемниками, которые готовы верно служить любому, кто заплатит более высокую цену. Неудивительно, если Борджиа полагает, что Италия создана для того, чтобы он ее захватил и прибрал к своим рукам.
Его голос оставался совершенно спокойным, что удивило ее после того страстного волнения, с которым он говорил о семейной реликвии, о Танцующем Ветре.
– А вас это не беспокоит? Это и ваша страна, в конце концов. Вам не важна ее судьба?
Он покачал головой:
– Моя страна – Мандара. Меня не интересует, что происходит в других частях Италии до тех пор, пока я и мои люди могут оставаться в стороне от всех этих потасовок. – Он склонил голову и с любопытством посмотрел на нее:
– А что, разве тебе не все равно, где жить?
Она помолчала.
– Раб не имеет родины, как мне кажется. Но мне почему-то хотелось бы принадлежать какой-то стране. Мне, наверное, было бы как-то теплее.
Он пристально посмотрел ей в лицо:
– Ты принимаешь свое положение раба так смиренно?
– К сожалению, я не знаю ничего другого.
– А ведь у тебя есть мужество. Я думаю…
Она вопросительно посмотрела на него.
– Я бы этого так не оставил, – энергично произнес он. – Убил бы кого-нибудь или убежал в те края, где я стал бы свободным. Разве тебе никогда не хотелось совершить что-нибудь подобное?
– Пожалуй, я особенно не задумывалась об этом. В то время, когда я была еще ребенком, моя мать твердила мне, что я должна смириться со своим положением и единственное, что в моих силах, – это улучшить его своим поведением. – Она робко улыбнулась:
– На самом деле я не очень смелая. Жизнь день за днем приносила столько трудностей, что мне просто не хватало времени думать о таких вещах, как свобода и справедливость.
– Но мысль об этом все-таки приходила тебе в голову, – заметил он проницательно. – Джованни был не прав… О боже! О чем это я говорю! Еще чуть-чуть, и мне удастся убедить тебя убежать. – Он поднялся. – Не вздумай делать этого. Клянусь, что отыщу тебя и примерно накажу. И не принимай слишком всерьез мои последние рассуждения. Я просто засмотрелся на игру огня в камине, да еще эти твои глаза, покорно устремленные на меня… Твоя мать права. Смирись с тем, что ты моя, и оставайся моей.
– Но я ведь и не спорю, мой господин, – в голосе Санчии звучало легкое удивление. – Куда вы идете?
– Посмотреть на лошадей. – Он уже стоял в дверях. – Сын хозяина – изрядный бездельник. В прошлый раз, когда я останавливался у них, он так испугался Таброна, что даже не расседлал его.
– И вы собираетесь сами позаботиться о нем?
– От лошади очень часто может зависеть жизнь и смерть человека. Поэтому за ней требуется тщательный уход. – Он нахмурился:
– Чему ты улыбаешься?
– Просто так, мой господин.
– Просто так? Должно быть, я произвожу впечатление весьма слабовольного человека, – произнес он с мягкой угрозой. – Сначала Лоренцо. Теперь ты. Пора положить этому конец. – Он помолчал. – Я поступил весьма глупо, не взяв того, что должен был взять в самом начале. И больше я не стану ждать. Когда я вернусь, я хочу, чтобы ты сидела на этом же самом стуле, но чтобы на тебе не было ничего, кроме отблесков пламени от камина. Ты поняла?
– Да. – И снова воздух в комнате сгустился, как перед бурей. Она облизнула пересохшие губы. – Я поняла, мой господин.
