Потому что она уже любила другого. Мертвого.
Он закрыл глаза. В голове застучало: Кэбот, Роберт, Ли — снова и снова, как молитва, и Роберт всегда оказывался между ними.
— Кэбот! — Холодная рука дотронулась до его мокрого от пОта плеча.
Он напрягся, пытаясь скрыть дрожь от ее прикосновения. Он не хотел этой любви так же, как она. Кэбот открыл глаза, посмотрел на Ли и поразился участливому и нежному выражению её лица.
— Я в порядке, — сказал он, осознавая вдруг, что уже пытается ободрить ее.
Она приподнялась и прижалась к нему, всматриваясь в повязку на голове.
— Кажется, опухоль немного спала.
— Я хорошо себя чувствую, — коротко отозвался он. Прядь каштановых волос упала ему на щеку. Он чувствовал запах теплой кожи и лимона. Пульсация в висках опустилась ниже живота. — Я бы хотел встать.
— О нет, — Ли отодвинулась от него, становясь на колени. — Доктор Уоррен сказал, что тебе лучше быть в постели, пока он не приедет.
— Я вряд ли смогу лежать в кровати и ждать, когда у него найдется время заехать. — Кэбот избегал встречаться с ней взглядом, чтобы она не прочла желания в его глазах.
— Ты сильно пострадал вчера, Кэбот. Пожалуйста, скажи, что будешь в постели, пока он не приедет, — мягко и терпеливо повторяла она.
«Интересно, это Джек снял с меня ботинки и носки». Кэбот не помнил. Раздражение вспыхнуло в нем. Кэбот внимательно посмотрел на Ли.
«Она видела шрамы».
Он понял это по мягкости и жалости в ее серых глазах, по тому, как она отпрянула от него, боясь причинить ему лишнюю боль.
Кэбот был в ярости. Он смотрел на Ли, ожидая, что она откажется от своих чувств. Этого не происходило, но произойдет. Так было всегда.
— Хорошо, я останусь в кровати, пока доктор Уоррен не придет сюда, — согласился он скрепя сердце.
«Почему она не слезает с кровати, а продолжает смотреть на меня, как на уродца в цирке-шапито?» — подумал он и согнув ноги, попытался хотя бы сесть.
— Который сейчас час?
Казалось, Ли удивилась его вопросу, потом слезла с кровати и обошла ее с другой стороны. Одежда Кэбота была перекинута через высокую спинку кресла-качалки, и она вытянула оттуда его брюки. Сунув руку в карман. Ли достала часы, взглянула на них и, секунду помедлив, протянула ему:
— Они сломались. Наверное, вчера, когда ты упал. Услышав неподдельное огорчение в ее голосе, ему захотелось бросить что-нибудь с размаху. Его подтолкнул немой вопрос в. ее глазах. Она хочет узнать, откуда у него эти шрамы, но он не скажет. Кэбот провел последние двадцать лет, стараясь забыть об этом. Он потряс головой:
— Одно с другим не связано.
— Я могу спуститься вниз и посмотреть, , на больших часах.
— Это не так важно, — Кэбот приподнялся, опираясь на локоть.
— Что ты делаешь? — закричала Ли, кидаясь к нему.
— Могу я в конце концов штаны надеть? — — Он скривился от нового удара боли.
Кэбот опустил ноги на пол, отдавая себе отчет в том, что одеялом он укрыт от живота до бедер.
Ли скользнула взглядом по его ногам, затем посмотрела в лицо с немым вопросом в глазах.
— Пожалуйста, Кэбот. Доктор Уоррен не хотел, чтобы ты вставал с кровати, пока он не осмотрит тебя, — просила она с мольбой в голосе, и Кэбот почувствовал, что у него нет сил сопротивляться. Он откинулся на кровать, засунув ноги — под простыню и натянув на себя одеяло. Комната пошатнулась на секунду, затем снова вернулась на место. Голова кружилась.
— Хочешь поесть что-нибудь? — Ли стояла на достаточном расстоянии от кровати, как будто знала, что Кэбот не хочет, чтобы она дотрагивалась до него. Или, возможно, она сама этого не хотела?
— Нет, ничего не надо.
Они услышали, как внизу остановилась повозка, и Ли выглянула в окно.
— Приехал доктор Уоррен. Пойду открою ему. — Она поспешила к двери, бросив на ходу: — Пожалуйста, не вставай. ,
Кэбот еле заметно кивнул, опасаясь новой вспышки головной боли. Когда Ли вышла из комнаты, он немного расслабился. Только что она смотрела на него с любопытством и жалостью, а он не мог выносить ее жалостливого взгляда. Ничего, скоро все изменится.
У него разболелись ступни, и он подвигал пальцами, чтобы боль утихла. Ему бы хотелось, чтобы его новые чувства к Ли также утихли.
Через четверть часа доктор Уоррен закончил осмотр.
— Весь день вам надо оставаться дома.
— Как дома? — Кэбот повысил голос и сразу же пожалел об этом. — Я не могу…
— Я оставлю еще опиума, — продолжал доктор. — Я говорю очень серьезно. Вы можете передвигаться по дому сколько захотите, но я попрошу Ли приглядывать за вами.
— Но она не сможет сидеть со мной весь день. У нее дела на работе, такие же как и у меня, — пробормотал Кэбот. Боль вспыхнула где-то в середине черепа такая сильная, что ему было больно смотреть.
Ли поднялась с кресла-качалки, на котором она сидела все время осмотра.
— Я побуду с ним, доктор, не волнуйтесь. Что — нибудь еще нужно?
— Если у него начнется головокружение, немедленно уложите его в постель.
— Я прослежу за этим. — Ли многозначительно посмотрела на Кэбота.
Странное чувство нежности возникло опять. Он вдруг испытал острое желание подойти к ней, схватить за плечи и засмеяться.
Ли с доктором вышли из комнаты, были слышны их шаги вниз по лестнице. Кэбот нахмурился. Ему не хотелось лежать весь день в кровати и быть в постоянной близости к Ли. Если судить по сегодняшнему дню, то новые чувства к ней будут одолевать его.
На самом деле Кэбот не любил Ли Беккер. Он просто хотел ее с той же силой, с какой когда-то хотел иметь лесопильню, потом собственный дом. Нет, он не любил Ли. Ожидая ее в гостиной в рождественское утро, Кэбот повторял себе это снова и снова. Он стоял между диваном и елью, купаясь в лучах утреннего солнца.
Возможно, он путал любовь со смешанным чувством желания и благодарности? Ли мужественно выхаживала его последние два дня.
Кэбот посмотрел на дерево, украшенное белыми и красными ленточками, на свечки, стоявшие на каминной полке. Запах хвои витал в комнате.
Он не мог не оценить ее нежности по отношению к себе. Он же будет с ней вежлив, но не более того. Ли ведь и не намекала на возможность чего-либо большего с его стороны. После несчастного случая она была сама любезность, сама предупредительность, — вела себя как человек, увидевший какую-то несправедливость и пытающийся взять всю вину на себя. Она всегда была рядом, всегда была готова помочь, но ее незаданные вопросы по поводу шрамов создавали между ними пропасть.
Кэбот не винил ее в этом. Ему и раньше приходилось быть объектом такой жалости. Он всегда сопротивлялся этому и никогда никому не рассказывал о своих шрамах. Никому, кроме Джека. Не потому, что они были уродливы, а потому, что напоминали о человеке, которого больше не существовало. К сожалению, теперь, зная о том, что Ли видела шрамы, Кэбот стал вспоминать свои старые, почти забытые тайны. Последние два дня он все время старался подавить в себе чувство дискомфорта и одиночества.
