— Спасибо, любовь моя! — сказала старая дама и поцеловала Иде руку, как если бы та была королевой, даровавшей ей орден за верную службу.
Когда она произносила это, ее глаза наполнились слезами счастья.
Вечером дамы предприняли прогулку по деревне, и Ида обрушила на свою спутницу массу вопросов по поводу судьбы тех семей, которые проживали по соседству пятьдесят — сто лет тому назад. Ее интересовало, что стало с каждым из обитавших поблизости, а потому мисс Ладингтон было далеко не просто дать ответы — задача для ее памяти оказалась достаточно сложной.
Они подошли к зданию школы, и Ида поспешила вперед, и, когда ее спутница также вошла в классную комнату, Ида уже сидела на привычном для мисс Ладингтон месте. Наверное, ничто в мире не могло быть для старой женщины более убедительным доказательством их взаимоотношений с Идой, чем вид сидящей на ее месте девушки.
Когда же они стали вспоминать учеников, которые в прежние времена сидели кто здесь, кто там, мисс Ладингтон начала легонько поддразнивать Иду по поводу ее детских влюбленностей, вспоминая различные маленькие эпизоды, связанные с этой темой.
— Это несправедливо, — улыбнувшись, заметила девушка. — У нас устанавливаются несколько односторонние отношения, поскольку вы знаете все мои тайны, в то время как мне не известна ни одна из ваших. Это выглядит так, как будто вы выкрали и прочитали мой тайный дневник.
Некоторая настороженность, выражение смущения и почтительного, боязливого любопытства, которые мисс Ладингтон наблюдала в первые часы общения с Идой, исчезли благодаря непринужденному, веселому и сердечному отношению старой дамы. Назад со своей прогулки они возвращались в сумерках, нежно обнявшись.
— Не представляю, как мне вас называть, — сказала Ида. — Я нахожу это неудобным — называть вас Идой, как вы называете меня. Учитывая то, что вы много старше меня, это было бы просто неприлично.
Мисс Ладингтон усмехнулась.
— Что касается уважительного отношения, моя дорогая, то тут тебе нечего стесняться, — ответила она. — Все очень просто: ты являешься более старой мисс Ладингтон, чем я. Несмотря на мои седые волосы, из нас двоих я младшая. Ты на целых сорок лет старше меня. Так что это я должна отдавать дань уважения твоему возрасту. Но в любом случае ты права, возникнет путаница, если мы обе будем называть друг друга одним и тем же именем. И в то же время в человеческом языке отсутствует какое-либо слово, с помощью которого мы могли бы определять степень нашего родства.
— А мне кажется, что наши отношения ближе всего к сестринским. Во всяком случае, в большей степени они похожи на сестринские, чем на какие-нибудь иные, — скромно отметила Ида.
Задумавшись на мгновение, мисс Ладингтон затем с восхищением воскликнула:
— Ты права! Мы будем называть себя сестрами, поскольку наши отношения несомненно являются чем-то вроде сестринских. Это верно. Мы — сестры, связанные друг с другом не непосредственно, а через нашу общую индивидуальность. Это что-то вроде фруктов, зреющих на одном дереве в различное время.
На секунду уйдя в свои мысли, она продолжила, поглядывая с нежным восхищением на свою цветущую спутницу:
— Наверняка никто не скажет, что мы так похожи друг на друга, как это обычно бывает с сестрами, но причина тут ясна — не часто разница в возрасте у братьев и сестер составляет сорок лет.
Таким образом, они пришли к согласию, что, начиная с этого дня, будут называть друг друга сестрами.
И хотя знакомство обеих женщин продолжалось всего один день, Ида испытывала к мисс Ладингтон естественное расположение. Более того, ей хотелось сблизиться с ней. Скопившаяся и неизрасходованная за долгие годы нежность изливалась на девушку столь естественно, что той казалось, будто они многие-многие годы были самыми близкими подругами.
Погруженная в состояние несказанного счастья собственных чувств и переживаний, мисс Ладингтон ни разу за целый день не вспомнила о Поле. А так как она в течение всего дня была в обществе Иды, то видела Пола лишь мельком за столом и совсем не обратила внимания на его озабоченный вид. В любой иной ситуации она наверняка бы встревожилась. Однако едва ли можно было удивляться, что в этот день все ее мысли и все внимание были привлечены исключительно к собственным переживаниям и к думам о своем втором «я».
Для Пола же день прошел в странном возбуждении.
Представьте себе, что некая фея предлагает влюбленному, разлученному со своею возлюбленной, вновь соединиться с нею и в дальнейшем день за днем проводить в ее обществе. Но при этом ставится условие, что в памяти любимой не останется и следа воспоминаний о нем, что в дальнейшем она будет смотреть на него как на абсолютно незнакомого человека. Насколько же вероятно, что этот влюбленный, как бы сильно ни тосковал он по своей любви, согласится на подобные условия?
И вот теперь Пол испытывал нечто похожее на чувства такого влюбленного. Можно было подумать, что судьбой ему было предначертано наслаждаться видом своего идола, слышать его голос и дышать одним с ним воздухом. Он не мог не радоваться этому. Это было такое непомерное счастье, что зачастую он сам удивлялся, что может наслаждаться им и при этом не терять рассудка от радости.
Но в то же время, когда при каждой встрече с ним, услышав его сопровождаемое страстным взглядом приветствие, она отвечала лишь вежливой благодарностью; или когда он заговаривал с нею, а она отвечала ему тоном банальной вежливости, — он начал находить это испытание слишком сильным для себя. Ему казалось, что больше не вынести этого равнодушия.
Глаза на портрете Иды смотрели более дружелюбно…
Глядя на портрет, он, по крайней мере, мог утешать себя мыслью, что в бытность свою духом она знала о его любви и даже принимала ее. И вот теперь, когда свершилось желаемое и глаза его видели телесное воплощение Иды, его сердце не находило более утешения…
Через некоторое время состояние его рассудка стало прямо-таки отчаянным. Ему было уже невыносимо находиться в обществе Иды. Его мучил ее дружелюбный, но остающийся равнодушным и формальным тон. Когда Пол встречался с холодным, ничего не говорящим взглядом ее глаз, пусть и смотрящих на него по-доброму, он зачастую пугался его, как если бы это был взгляд самой Горгоны.
Вечером ему наконец удалось застать в одиночестве мисс Ладингтон. Он тут же обрушил на нее поток слов:
— О Господи! Неужели ты не в состоянии помочь мне? Да я просто сойду с ума, если ты этого не сделаешь!
— Что случилось? Что ты хочешь этим сказать? — удивленно воскликнула та.
