— Вы, стало быть, желали соблазнить нашего соседа, а он ни в чем не виноват? Он вовсе не желал вас, и только вы сами желали приблизить его к себе? Я правильно вас понял?
— Нет, все не так! Все не так! — закричала Катерина.
— А как? — он кинулся к ней и, схватив ее за плечи, принялся трясти. — А как?
— Я не желала, не желала! Это произошло помимо моей воли! Я просто полюбила…
— Вы полюбили? — замер он. — А что же я? Ведь вы, кажется, уверяли совсем недавно, что любите именно меня?
— Я не знаю, как это… Не знаю… — плакала она.
— Катя, Катя… — зашептал Григорий, прижав жену к себе. — Что ж ты так, Катя моя?..
— Я не хотела, не хотела… Я была тебе верна…
Руки его стиснулись вокруг ее тела.
— Пусти, мне тяжело дышать… — прошептала она.
— Катя… — бормотал он, ровно в забытьи, — Катя…
Она задрожала в его руках и вдруг, ослабев, обмякла.
— Ты что? Что ты? — Григорий заглянул ей в лицо.
Жена была без памяти.
— Катя, Катя… — он уложил ее на кровать и кинулся к столу.
Перерыв все вещи, что были там, он нашел наконец нюхательные соли и, подбежав к Катерине, принялся приводить ее в чувство.
— Душенька моя… Ну что же ты… Катя!..
Она, судорожно вздохнув, открыла глаза.
— Прости меня… — с трудом произнесла она. — Прости…
— Катя, — он упал рядом с ней на колени. — Зачем ты так?..
— Я не знаю… не понимаю… — продолжала твердить она, но потом, сев вдруг прямо на постели, уставилась Григорию в лицо и начала говорить…
— Я и вправду не понимаю, как такое могло произойти. Наверное, я и в самом деле никогда тебя не любила…
Григорий поднял глаза на жену.
— Я вышла замуж, но почему? Ты спрашивал меня о том, помнишь? Но я не могла тебе ответить. Я не могу и себе ответить на этот вопрос. Нет, я не была равнодушна к тебе! — воскликнула она внезапно. — Но любовь… А когда я увидела его, то со мною произошло что-то непонятное. Ты старше меня, ты прожил другую жизнь там, в столице. Я не понимала тебя довольно часто. К тому же ты бывал груб и несдержан, часто злился и не желал говорить. Я искренне хотела понять и полюбить тебя, — покачала головой Катерина, — но ты всегда был так далек от меня. А он… Мы оказались ближе, чем я даже могла себе вообразить. Он ничего не сделал для того, чтобы увлечь меня, поверь! Я клянусь, что не лгу! Это случилось само собой!
— Само собой? — эхом повторил Григорий.
Он встал, отошел в сторону и отвернулся от жены. Она увидела, как он стиснул за спиной руки.
— Но я не изменила тебе, и… я прогнала его…
Он молчал.
— Ну прости же меня… Я сделаю все, что ты пожелаешь… Хочешь, я… я уйду в монастырь? — робко сказала Катерина.
Она встала с постели и осторожно подошла к мужу. Кончиками пальцев она легко дотронулась до его стиснутых рук и прошептала:
— Я сделаю все, что ты пожелаешь… Все будет справедливо для меня. Если ты не сможешь меня простить, то монастырь…
— Монастырь! — закричал он и, обернувшись, схватил жену за плечи. — Монастырь? Что? Что ты говоришь? О чем толкуешь?
Катерина не вырывалась, хотя руки Григория так стиснули ее, что ей было невыносимо больно.
— Я ненавижу, ненавижу тебя! Лгунья! — затряс он ее. — И не думай, что тебе удастся скрыться, спрятаться от меня в монастыре для того, чтобы вечно грезить там о нем! Я не позволю! Ты!..
Григорий внезапно разжал руки, слегка оттолкнув Катерину от себя, а затем, размахнувшись, с силой ударил по лицу. Она не устояла на ногах и, вскрикнув, отлетела в сторону и упала на пол, ударившись головой об угол стола. Упав, она замерла и больше не двигалась. Григорий, тяжело дыша, смотрел на Катерину ожидая, когда же она пошевелится и что-нибудь скажет. Но прошло уже несколько минут, а жена не двигалась и не делала попытки подняться или застонать. Он медленно подошел и опустился на колени перед лежавшим на полу распростертым телом.
Катерина не дышала, а из-под головы ее натекло немного крови.
— Катя… — пробормотал он, обхватив ладонями ее голову и приподнимая ее немного вверх. — Катя…
Та молчала.
— Да что такое…
Григорий кинулся к столу, схватил лежавший на нем нож для бумаги и торопливо распорол шнуровку на корсете жены. При этом руку его что-то сильно кольнуло: это был простой яшмовый аграф, который она носила на груди. Не глядя, он сорвал аграф и машинально приколол его к своей одежде.
— Да что же ты не дышишь… — шептал он, — дыши…
Потом он схватил стакан с водой и облил лицо и грудь Катерины, но та оставалась все так же недвижима. Григорий наклонился как можно ниже к ее лицу и прислушался к дыханию, следя за ее ртом. Из губ жены не вырывалось ни единого стона, грудь ее не поднялась ни разу для того, чтобы вздохнуть, ни один волосок не шелохнулся на ней, полуоткрытые глаза замерли, уставившись в потолок. Она умерла…
Григорий попятился:
— Убил… Убил…
Некоторое время он стоял, не двигаясь над телом Катерины. Затем, приняв какое-то решение, впал в то странное состояние, которое он после не смог ни вспомнить, ни объяснить. Долентовский стащил с кровати тонкое бело покрывало и обернул им тело жены полностью, стерев заодно и небольшое пятно крови с полу.
Стояла глубокая ночь, в доме было тихо, дворовые спали по своим углам.
Григорий поднял тщательно укрытое тело на руки и тихо спустился вниз. Затем он вышел из дому и, обогнув его, зашел в сад. Там, у стены с малыми слюдяными оконцами, которая примыкала вплотную к саду, опустил тело Катерины на землю…
Через час он вернулся в дом, отправился в кабинет и заперся там…
1816 год— Так вот, значит, что ты прятала от меня? — перед Алексеем на столе стояла старая шкатулка с бумагами и миниатюрами. — Но, клянусь всеми святыми, я не могу понять, для чего следовало так хранить эту тайну? Ведь она… Ведь она ничего не стоит, да и тебя совсем не касается!
— Не знаю… — Катенька пожала плечами на эту мужнину тираду. — Я не могу этого объяснить… Она мне будто не велела… Но суди сам, — с жаром прибавила она, — если бы я тебе сказала про мои видения, про призрака…
— А что, призрак тебе больше не являлся?
— Нет, слава Богу! — она воскликнула это с непритворным облегчением.
— Катя, Катя!.. — тяжело вздохнул он и покачал головой. — Это же надо… Из такой ерунды…
— Ну прости меня, прости! — Катенька живо подошла к Алексею и прижалась к нему. — Я и сама не знаю, что это на меня нашло… Будто безумие!
— А Лопухин? Тоже безумие? — помимо воли спросил он.
