— В песне нигде нет ошибок. Там должны быть ошибки.
Он терял ее. — Мы говорим об одном и том же?
— Ты знаешь, что, когда песня записана и вокалист сделал ошибку, это исправляется компьютером? Проклятый компьютер. Это отвратительно, ты так не думаешь? Если певец берет неправильную ноту, это подправляется.
— Нет, этого не может быть.
— Это правда. Музыка должна быть совершенством и не совершенством. Возьми Гарольда Роллинса, с той песней, 'Назад от Края'. Он берет неправильную ноту не раз. Вот это — то, что делает ее такой замечательной. Через некоторое время, ты ловишь себя на том, что ждешь ту неправильно взятую ноту, ты хочешь услышать эту неправильную ноту, это неуловимое различие в настрое голоса. Люди не машины. Они делают ошибки. Они берут не те ноты.
— Ты в порядке? Что-то случилось?
Он неискренне рассмеялся. — Жизнь. Жизнь случилась.
Ему был нужен кто-то. А она даже не знала как его зовут, не знала где искать его. — Скажи мне, где ты.
Поначалу он не ответил. Она испугалась, что он собрался повесить трубку, но затем он сказал, — Мэри, что бы я без тебя делал?
В телефоне потрескивало. Ей было жаль, что она не могла разобрать тон его голоса, было жаль, что она не могла разгадать его. Что-то было не так.
— Мэри, я люблю тебя.
У нее возникла подозрительная мысль. — Ты пьян?
— Немного. — Он быстро обошел проблему. — Мэри, во что ты одета?
Ей не понравилась его попытка отвлечь ее. — Насколько немного?
— Как насчет секса по телефону?
Секс по телефону?
— Расскажи что на тебе одето.
— Муму.
— Что, черт возьми, это такое?
— Платье. Что-то типа платья свободного покроя.
— Я не верю тебе.
— А ты ожидал чего-то из черной кожи? Или как насчет фастфудовской униформы?
— Зависит от цвета.
— Оранжевый. Оранжевый и коричневый.
— Теперь ты меня возбудила. Очень возбудила.
Он больше походил на самого себя.
— Что на тебе одето?
— Ничего.
Она сглотнула. — Ты на улице без единой нитки на себе?
— Такое бывает.
— Москиты тоже бывают.
Он рассмеялся. — Как насчет секса по телефону?
— Почему бы тебе не пойти в постель? Без меня.
Цикады. Сверчки. Радио помехи.
— Ты когда-нибудь слышала об оргазме после шоплифтинга?
Она задохнулась от смеха.
— Возможно, люди получают оргазмы от шоплифтинга. Ты этому веришь?
— Я-я уверена всё, что угодно возможно.
— Мэри?
— Ммм?
— У тебя когда-либо был многократный оргазм?
Что бы он подумал, если бы она сказала ему, что у нее никогда не было никакого оргазма.
— Как насчет поговорить по телефону. Хотя бы раз говорил по телефону?
— Не могу сказать, что говорил.
— Хотя бы раз?
Она подумала об Эдди. О своем единственном первом сексуальном опыте. Что же случилось? Почему ее ум и тело вышли из-под контроля?
— Мэри?
— Ммм?
— Песня кончилась.
Клик.
Ей потребовалась секунда, чтобы понять, что компакт-диск закончился. Она позволила ему исчезнуть к лейблу. Застывший воздух. Не было ничего более ужасного для радио чем застывший воздух.
Оргазм от шоплифтинга. Уверена.
Глава 18
Мир, который я знаю
В последнее время Эдди слишком много думал. Чересчур много. О том, о чем все эти годы пытался забыть.
Музыка.
Его прежняя жизнь.
Было бы нелепо, думать, что причиной, по которой Рик был застрелен, послужили тексты его песен. Из-за слов, написанных в одиночестве, но отправленных по радиоволнам миллионам.
Песня, такая, которая бы говорила, приказывала какому-нибудь психу убить Рика Бэка.
В ночь последнего концерта Рика, музыка была настолько громкой, что никто даже не услышал выстрела. Эдди видел, как Рик покачнулся и затем упал.
Рик все время был под кайфом, и Эдди сначала подумал, что все дело в этом.
Но потом он увидел кровь.
Эдди был единственным, кто оказался в этот момент рядом с Риком, держал его на руках, поддерживал его, пока тот истекал кровью. Позже, кто-то вышел и признался. Кто-то, кто хотел быть звездой, хотел внимания, как Хинкли, убивший Леннона.
«Прохладная Тень».
В тот день Рик исполнял ее впервые.
После похорон, Эдди взял ноутбук, в котором были тексты песен и сжег его. Однако, он забыл о демо-записи, которую они сделали.
Он хотел это услышать.
После всех этих лет, он наконец был к этому готов.
Но когда он открыл кабинет, где он, в другой жизни, спрятал кассету, все что он там нашел это горы пыли и несколько мертвых жуков.
Запись пропала.
Мэдди.
Мэдди Смит, с огромными глазами и белоснежной кожей.
Она обокрала его.
Сжимая в пальцах пинцет, Мэдди вытащила последний стежок из своей руки. Зачем платить кому-то за то, что она может сделать сама?
Она убрала спирт, когда кто-то постучал в дверь.
Мэдди открыла, чтобы обнаружить Эвелин, стоящую на крыльце, с сигаретой в руке, щурясь от дыма.
− Я здесь уже в третий раз, − заявила она тем порицающим тоном домовладелицы, который за эти годы стал Мэдди таким знакомым.
− Извините.
Мэдди потерла виски. Как это все угнетает. Собиралась ли она всю жизнь бегать от этих людей? Когда ей стукнет восемьдесят, она по-прежнему будет играть в прятки с домовладелицами?
− Вы должны съехать или начать платить арендную плату.
− Я получу зарплату не раньше чем через две недели.
Эвелин это обдумала и сказала: − Мне нужна небольшая помощь на приусадебном участке. Если вы хотите работать, я бы могла принять это в качестве арендной платы.
Не то чтобы Мэдди действительно этого хотела. Она не спала всю ночь и с нетерпением ждала, что проведет этот долгий день в постели. Однако она предположила, что сможет выспаться ночью. На свою первую ночь здесь ничего другого она не планировала.
Она помогла Эвелин. И в процессе, изучила новую профессию. Настилание ковровых дорожек. Есть, сэр! Оказалось, что Эвелин хотела, чтобы все дорожки внутри и снаружи дома были покрыты красными ковровыми дорожками. Мэдди признала, что это послужит красивым дополнением к ее ланшафтному декору.
Очаровательно. Просто очаровательно.
И так Мэдди провела день, склеивая и вырезая, вырезая и склеивая, просто прикрепляя внахлест один конец к другим. И когда она закончила, у нее заболела спина, в легких саднило от попавших туда ядовитых паров, она встала и посмотрела на свою работу.
Несомненно, это было самое жуткое, чертовски безвкусное нагромождение вещей, которое она когда либо видела.
