Оказалось — нужен, более того — Джон был вне себя от радости! Роман сразу же приступил к своим старым обязанностям, и вскоре все пошло своим чередом, словно Роман никуда и не уезжал. Обычно он отправлялся в разведку на несколько дней, а по возвращении докладывал обстановку Джону, как когда-то Дэниэлу.
При первой же возможности он посетил факторию Бунов. Все члены этой многочисленной семьи были живы-здоровы, а новорожденный крошка Натан стал толстеньким как медвежонок. Отец его гордился тем, что в сорок семь лет у него появился еще один сын.
— Не удивлюсь, если у нас с ней будет с полдюжины! — поддразнивал он смущенно улыбавшуюся Ребекку.
Когда Роман возвращался в Бунсборо после разведки, он как правило привозил с собой свежего мяса — подстреленную индейку или опоссума, двух-трех белок или связку кроликов. Добычу получала Китти, которая постоянно уговаривала его питаться у них.
— Нет, я не стану вас стеснять, — отнекивался Роман, когда она бранила его за упрямство.
— Роман Джентри, побойся Бога! Как ты можешь нас стеснять?! Ну-ка немедленно за стол и дай мне накормить тебя, пока ты еще окончательно не усох!
На этот раз он привез молодого оленя. Китти сбегала за Плизом и Эстер. Мужчины освежевали животное и вычистили внутренности, Китти с соседкой помогла разрубить тушу.
— Половина ваша, — сказала Китти Эстер и Плизу. — Все, что сегодня не съедим, засолим.
В тот вечер все четверо вместе с Майклом вволю поели свежей оленины с маисовой кашей и свежей зеленью с огорода. Китти думала, что в конце такой обильной трапезы просто лопнет. Она даже выставила на стол сладкий сбитый крем на яйцах, которыми снабжала ее Эстер: те несколько худосочных цыплят, которых Эстер сохранила в трудную зиму, размножились с такой быстротой, что теперь она раздавала яйца и даже кур любому желающему. Этот сладкий крем обожал Майкл. По окончании обеда попировал и Мишка, жадно набросившись на объедки.
Когда женщины убрали посуду, Плиз вытащил губную гармошку и заиграл, притопывая ногой и шумно вдыхая воздух. Роман улыбался, а Майкл весело хлопал в ладоши.
Огонь в масляных лампах вдруг задрожал от сквозняка: кто-то открыл дверь. На пороге возник силуэт Толливера Скэггса.
— Да здесь веселье в полном разгаре! — воскликнул он.
— Толливер! Входи, входи… — засуетилась Китти, вытирая руки о фартук. — Присоединяйся к нам! Еще осталось немного сладкого крема Эстер.
Его не пришлось долго упрашивать: он с удовольствием доел сладкое. Плиз снова заиграл, и Толливер вместе со всеми хлопал и подпевал.
Все они давно привыкли к неразговорчивости Романа, поэтому страшно удивились, когда он заговорил:
— Китти, может, сыграешь нам на цимбалах?
— Цимбалы?! Неужели ты умеешь на них играть? — воскликнула Эстер. — Я видела их: вон висят в углу. Почему же ты никогда не снимала их с колышка?
— Да уж столько лет прошло… Я, наверное, совсем разучилась…
— Не принимаем никаких отговорок! — вмешался Плиз. — Сними-ка инструмент, Толливер!
— Вы обязательно должны нам сыграть, госпожа Китти! — обрадованный Толливер вскочил с места.
— Ну пожалуйста, мама! — протянул Майкл.
И Китти согласилась. Настроив цимбалы, она ударила по струнам, и ее мягкий звучный голос наполнил маленькую хижину. Она почувствовала, как кровь ударила ей в лицо — то ли от волнения, то ли от смущения.
Майкл глядел на нее широко раскрытыми серыми глазами Каллена — он и понятия не имел, что его мама способна на такое чудо. Потом и сам что-то замурлыкал, вступая через правильные интервалы, покачивая в такт головой, и вот уже дуэтом с матерью зазвенел его мальчишеский фальцет. Когда они закончили, Плиз, весь подавшись вперед на стуле, блаженно закрыл глаза.
— Ну-ка давайте еще что-нибудь… — сказал он. — Вы должны спеть нам еще. Китти, спой!
Китти отказывалась, но все так настаивали, что она спела старинную народную балладу о любви и тоске по дому. Закончив, решительно отложила инструмент в сторону.
— Все. Довольно. Я уже стара для таких песен.
— Тьфу… Что за чушь! — вознегодовала Эстер.
Но Китти молчала. Переведя взгляд на Романа, она поймала в его глазах странное выражение: словно на него снизошло какое-то откровение.
— Ну, молодой человек, — она повернулась к растроганному ее игрой Майклу и погладила его по черным вихрам. — Думаю, тебе с Мишкой пора баиньки.
— Спой еще, мама… — умолял ее малыш. — Еще разик…
Китти улыбнулась, но решительно замотала головой.
— Если ты сейчас уляжешься, — вмешался Плиз, — я сыграю тебе колыбельную, чтобы ты сладко спал. А то мы скоро уйдем: солнце теперь встает рано. — Он заговорщицки подмигнул Майклу, и тот с серьезным видом кивнул в ответ.
Мальчик вытащил свою кроватку на колесиках из-под большой семейной кровати, и Китти с Эстер поцеловали его на ночь. Мишка устроился на ночлег рядом с ним. Прислушиваясь к звукам губной гармоники Плиза, Майкл очень скоро заснул.
— Да не обойдет его Бог своей любовью… — прошептала Эстер.
Толливер, попрощавшись со всеми, ушел, за ним поднялись и Эстер с Плизом.
— Какая отличная шкура у этого молодого оленя… — заметил Плиз, обращаясь к Роману.
— Возьмите ее! — не задумываясь предложил Роман. — Вам она куда нужнее, чем мне.
Маленький кривоногий человечек довольно кивнул:
— Премного благодарен. Я сделаю вам прекрасную кожаную шляпу.
— Вот и отлично! — сказал Роман.
Когда они ушли, Роман посмотрел на Китти, которая убирала чашки со стола.
— Не хочешь ли еще вина? — спросила она.
Роман покачал головой.
— Я так рада, что к нам сегодня пришел Толливер! Он такой славный мальчик!
— Это сразу видно, — отсутствующим голосом отозвался Роман, словно был в эту минуту поглощен чем-то другим.
— Поговори с ним, Роман, пожалуйста! Он такой способный… Жаль, что не может продолжать образование… Я уже научила его всему, что знаю сама…
Она повернулась к нему спиной и дотянулась до последней полки. Услышав мягкие шаги его мокасин, она замерла и вдруг почувствовала, как он взял ее за руку и развернул лицом к себе. Ей показалось, что она уже давно знала, что так и будет, что это должно произойти… Ей показалось, что такое между ними уже когда-то было… а может, и не было?
Китти глядела ему прямо в глаза, в которых сквозило искреннее удивление. Она послушно стояла, не двигаясь, позволяя ему вытащить шпильки из ее волос, свободным потоком упавших на лицо и плечи.
— Ты слишком… слишком красива, — с трудом проговорил он. — И не стоит завязывать их в узелок на затылке.
