— Ричард… — сказала она.
И тут услышала издевательский смех и увидела, что над кушеткой склонился Конрад Оуэн.
— А вот и не Ричард, моя красотка. Это же я, твой милый — тот самый, что под дождем… как там поют — «Стоит милый под дождем — ничего, не сахарный…» Ахха-ха-ха-ха! — снова закатился он.
Его хохот звучал в маленькой комнате, подобно раскатам грома, и Джоанне хотелось заткнуть уши. Казалось, его смех, да и он сам, заполняет здесь все пространство, не оставляя места для воздуха. Ее сковал ужас. Тяжело дыша, она лежала и не сводила с него взгляда, в лице ее не осталось ни кровинки.
Он зажег лампу и задернул занавески. Затем снял шапку и рукавицы, расстегнул шубу, под которой оказалась серая фланелевая рубашка.
Собаки за окном затихли — им дали еду. Но зато все время слышался слабый стон — индеец Киши так и остался лежать на снегу, связанный по рукам и ногам. Он же может замерзнуть насмерть!
— Там Киши! — выкрикнула Джоанна. — Сейчас же внеси его в дом, дай ему поесть… Ты! Грязная скотина! Впусти его!
Конрад засунул большие пальцы за ремень.
— Да брось ты, детка. Зачем так шуметь? Этот чертов метис вполне заслужил такую смерть. Да он бы сам, первый, пристрелил бы меня, как собаку, будь его воля.
— Он просто хотел заступиться за меня. Он здесь не виноват. Впусти его, — сказала Джоанна.
Конрад вдруг остановился, подхватил ее на руки и высоко поднял над головой. Он держал ее, как тряпичную куклу — ноги ее болтались в воздухе. Восторгу его не было предела, когда он заметил, что щеки ее и нежную шею залил стыдливый румянец. Вот она, Джоанна Грей, в голубом клетчатом фартучке, нежненькая, как персик, глазищи испуганные, — такой он ее еще ни разу не видел. Джоанна всегда была этаким вихрастым мальчишкой-сорванцом. А теперь, посмотрите-ка, настоящая маленькая женщина.
— Пусти меня… Поставь меня на пол… — хрипло выкрикнула Джоанна.
Вместо ответа, он поцеловал ее в шею. Мысли ее заметались — знал бы Ричард, что тут с ней происходит… Дверь на замке, она одна в хижине с этой белобрысой свиньей, а Киши медленно умирает на морозе…
— Пусти же меня. Именем моего покойного отца прошу тебя — пусти, — сказала она, но он продолжал покрывать поцелуями ее смертельно бледное лицо. — Конрад, ты же дружил с моим отцом… Ты же не станешь…
— А с этим англичанином ты была поприветливее, — перебил ее он и снова оглушительно загоготал. Его громадные лапищи дрожали от нетерпения. Он страшно, до умопомрачения хотел ее. Долгое стояние на морозе не убило в нем желания, а, напротив, еще больше распалило его. Он пожирал глазами ее худенькое бледное личико, бархатные карие глаза и вздрагивающий бутончик рта. — И много раз ты ложилась с ним — заметь, с женатым мужчиной — а? — гнусным шепотком поинтересовался он. — Ну не красней… я понимаю. Могу себе представить, что тут творилось, в этой самой комнате, пока не видела его жена…
— Скотина, — прошипела Джоанна, лицо ее сморщилось от унижения. — Грязная скотина… как ты смеешь такое говорить… Это все неправда — ты знаешь это не хуже меня. Не стоит равнять всех по себе. Ричард Стрэндж не такой. Не такой! Он вел себя со мной порядочно. А ты даже не знаешь, что это такое — порядочность!
В ответ Конрад только посмеивался. Что были для него ее слова — жалкие крошечные стрелы, которые лишь слегка задевали его. Слишком толстая у него шкура, чтобы обращать внимание на девичий лепет. И вообще, какая ему разница, что у нее тут было с этим англичанином? Главное, что теперь она достанется ему. Она и ее деньги.
Конрад опустил ее на пол, но по-прежнему не отпускал. Он попробовал провести рукой по ее волосам, но она тут же брезгливо увернулась, что вызвало у него очередной приступ смеха.
— Вот ведь красотка! — прохохотал он. — Ну, хватит, хватит меня бояться. Как доберемся до Нома — сразу и поженимся.
— Нет! — процедила сквозь зубы Джоанна. — Нет! Я не хочу!
— Спорим, что после этой ночи ты захочешь, — сказал он.
У нее упало сердце. Он сказал — после этой ночи. О Боже, Боже, как же ей от него убежать? Она должна, должна!
Наконец ему надоело возиться с ней, и он ее отпустил. Ее качало, слезы бесшумно капали из глаз, искусанные до крови губы она прикрыла рукой. Никогда в жизни ей не доводилось испытывать такого ужаса. Как же ей вырваться отсюда, из этой хижины, которая уже давно перестала быть ее родным домом?
— Да-а, после этой ночи ты с радостью выйдешь за меня, Джоанна, — ухмылялся Конрад. — Ты только послушай, как гордо это звучит — миссис Оуэн Первая…
Глаза ее забегали, как у загнанного зверя.
— Конрад, ну зачем ты меня мучаешь? Почему ты хочешь заставить меня силой — ты же видишь, я не хочу быть твоей женой.
— По многим причинам, моя девочка, — сказал он, присаживаясь прямо на стол. — А теперь давай-ка быстренько сваргань мне что-нибудь на ужин. И выпить не мешало бы, — с этими словами он достал из кармана фляжку и откупорил ее.
Джоанна с ужасом следила за ним. Волосы желтыми прядями налипли на его покрасневшее лицо. Пока он был еще трезв. Боже, что же будет, когда он напьется! От этой мысли Джоанна едва не потеряла сознание. Но она знала, что расслабляться нельзя, и, если ей не хочется оказаться в лапах этого чудовища, нужно немедленно что-то придумать.
— Пойду что-нибудь приготовлю, — сказала она и вышла на кухню.
Там не было света. Джоанна дрожащими пальцами зажгла свечу и глянула на себя в зеркало, висевшее над умывальником. Морщась от отвращения, она принялась оттирать водой оскверненное его гадкими губами лицо. И вдруг взгляд ее упал на чугунный утюг, которым она обычно гладила после стирки белье. Он был достаточно тяжелый и вполне мог бы сгодиться в качестве оружия. Таким и убить можно. Уж по крайней мере, оглушить — точно. Пусть даже она убьет его — теперь у нее нет выбора. Либо сама защитит себя, либо отступит. Только дочери Джона Грея еще не приходилось произносить этого слова. Она не знала, что это значит — отступать.
Когда Джоанна вернулась в гостиную, лицо ее было белее снега. Перед собой она несла нечто накрытое фартуком. Конрад с любопытством поднял брови.
— Что это ты несешь, детка? Горячее?
— Да, — сказала она и в следующую секунду изо всех сил швырнула утюг Конраду Оуэну в голову. Удар пришелся прямо в висок. От неожиданности Конрад вытаращил на нее глаза, потом покачнулся и медленно, со стоном завалился на бок. Больше он не шевелился и не издавал ни звука.
Джоанну замутило. Но она подавила отвращение и подошла поближе, чтобы узнать, что с ним. Увидев рваную рану на виске, Джоанна вздрогнула. Но он дышал. Она не убила его! У Джоанны вырвался вздох облегчения. Ей было бы трудно жить дальше с сознанием, что она собственными руками убила человека — пусть даже в целях самозащиты.
