— И что? Ваши люди ушли? — спросил Скорцени резко.
— Мои люди ждали еще десять минут, — Цилле явно смутился, — больше оставаться они там не могли. Американцы ринулись прочесывать окрестности.
— Понятно.
Скорцени кивнул головой, постукивая пальцами по карте. Все молчали. Каждый боялся произнести вслух мысль, которая поневоле приходила в голову.
— Может быть, она где-то спряталась, — Раух отважился нарушить напряженную тишину. — Но даже если так, она сейчас среди американцев, и я не удивлюсь, что ее нашли и арестовали.
— Судя по всему, — кашлянув для смелости, предположил Цилле, — фрау Ким удалось положить бомбу в самый последний момент. Она оказалась если не в эпицентре взрыва, то где-то рядом. Это значит, что она могла пострадать и сама. Это не исключено. Если позволите, господин оберштурмбаннфюрер, я пошлю людей на станцию, чтобы они разведали.
— Это безумие, Цилле, — Скорцени резко мотнул головой. — Вы пошлете их на верную гибель. Напуганные диверсантами, американцы будут теперь палить без разбору по всякому незнакомцу, какая бы форма на нем ни была надета. А мы и так потеряли одну боевую группу полностью и половину второй. К тому же, насколько мне известно, оберштурмбаннфюрер Пайпер собирается атаковать станцию и выбить американцев оттуда. Его передовые танки уже вышли на эту позицию. Мы сделаем по-другому. Мы примем участие в атаке и постараемся оказаться на станции первыми, — решил он. — Американцев в плен не брать, ни в какие затяжные поединки не ввязываться. Действовать быстро, наверняка. Форма американская, между собой говорить только по-английски. Наша легенда — мы передовые части того самого подкрепления, которое они ждут. Наша задача — ввести американцев в заблуждение, усилить сумятицу, помочь Пайперу.
— И найти Ким, — негромко добавил Раух.
— Да, и найти Ким, — Скорцени снова опустил голову, взглянув на карту. Скулы на его лице дрогнули, шрам на щеке стал заметнее. Но он быстро справился. Повернувшись к связисту, приказал:
— Соедините меня с оберштурмбаннфюрером.
— У меня трудная ситуация со снабжением, Отто, — Пайпер спрыгнул с бронетранспортера, махнув рукой в приветствии. — Мы значительно оторвались от снабженцев. Так что, боюсь, атака получится не блеск. Максимум на что мы сейчас способны — это удерживать уже захваченные позиции. Нам самим нужны подкрепления.
— Но, ожидая подкрепление, не дождемся ли, что укрепятся американцы? — Скорцени проводил танкиста в охотничий домик, где расположился. — Моим людям удалось взорвать только два встречных перегона. Два других остались в целости и сохранности. Американцы перегруппируются, довезут войска до соседней станции, даже если асы Геринга хорошенько пощиплют их во время перехода по шоссе, они могут явиться раньше наших.
— Могут, я согласен, — Пайпер кивнул. — У меня диспозиция следующая, — он наклонился над картой. — 1-я танковая рота оберштурмфюрера СС Крензера занимает позиции ближе всех к станции. 2-я танковая рота гауптштурмфюрера СС Криста контролирует Ля-Гляйц с севера и северо-востока. 84-й зенитно-штурмовой батальон майора фон Закена занимает окрестности Шенье и переправу через Амблев. Пехотный батальон штурмбаннфюрера СС Дифенталя усиливает танки у станции. Туда же подтянулась группа штурмбаннфюрера СС Хергета. Американцы сопротивляются, везде идут затяжные бои. Фронт, ты сам видишь, растянут на три километра, удерживать его трудно. Зепп распорядился, чтобы вся дивизия «Лейбштандарт» выдвигалась нам на подмогу, чтобы развить успех. Но, по моим данным, до Ставелота дошла пока только группа «Книттель». «Хансен» застряла из-за ужасного состояния дорог. А «Зандиг» не смогла переправиться через реку и вынуждена была свернуть на Ванн. Скорее всего, они появятся не раньше полудня.
— Но можем ли мы атаковать станцию сейчас, не дожидаясь подкрепления? Я полагаю, это может принести успех. Американцы напуганы, они в смятении. Психологически сейчас очень удобный момент.
— Я не спорю, — Пайпер покачал головой. — Но у меня горючего в танках на полдня, не больше. Если мы захватим станцию, как мы ее удержим? Придется потом отступать. Только зря потратим силы.
— А если промедлим, упустим благоприятный момент.
— И это верно, — Пайпер задумался на мгновение, потом предложил: — можно провести атаку силами твоей группы и группы «Хергет», при поддержке небольшой бронированной группы моих танков, которую мы обеспечим нужным количеством горючего и боеприпасов. Время действительно терять обидно. Будем надеяться, что «Зандиг» действительно придет к полудню или хотя бы к двум часам дня. До этого времени мы продержимся.
Мощный артиллерийский огонь накрыл станцию и деревню Стумон. Это была явная подготовка атаки. Маренн только выбралась из-под обломков разбитого вагона, когда земля под ногами дрогнула, надрывно завыли снаряды, ее снова отбросило взрывной волной, и она сильно ударилась о край перевернутой платформы. Слева и справа взметнулись ввысь столбы пламени. Все вокруг стонало, сотрясалось. Пороховая гарь, дым и отблески взрывов заполнили и воздух, и небо — все вокруг. Острой болью ломило в ушах. В глазах потемнело. Она попыталась встать, но боль мгновенно пронзила спину, она только успела заметить, как бронированная машина вползает на станцию, на ее башне красовался новенький значок дивизии СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер», жерло орудия поблескивало красно-белым огнем. За ним мелькали фигурки пехотинцев с автоматами наперевес — в немецкой форме. Потом все стихло — она потеряла сознание. Когда открыла глаза, обстрел уже стих. Снопы искр взлетали в серое, темнеющее небо. Рядом с ней кто-то сидел. Превозмогая боль, Маренн повернулась — она узнала бы его лицо из тысячи, несмотря на боль, на страдание. Все тот же широкий разворот плеч, те же правильные, точно с плаката доктора Геббельса, черты невозмутимого лица. Только один глаз слегка искривился и на левой щеке отпечаталось несколько глубоких шрамов.
— Ханс, — она с трудом заставила себя произнести это имя, и сама не узнала свой голос, точно услышала его откуда-то издалека. — Я думала, мы никогда не увидимся. Я звонила в госпиталь, ездила туда. Мне сказали, он умер. Зачем?
— Я сам просил, чтобы так сказали, — оберштурмбаннфюрер СС Ханс Хергет наклонился, осторожно поднял ее голову. — Я знал, ты повезешь меня в Берлин, в Шарите, я не хотел всего этого, не хотел, чтобы ты меня лечила.
— Но почему? — она не могла скрыть растерянности. — Почему?
