Ей потребовалась вся ее воля, чтобы держать себя в руках.
– Я знаю, что вы сказали, но все это полная чушь. – Она подтянула вверх и зашнуровала свой корсет. – Со временем какая-нибудь служанка в гостинице заметит, что меня в номере нет. Она скажет об этом другой, та еще кому-нибудь, и слухи расползутся повсюду, пока весь Эдинбург об этом не узнает. Что бы вы там ни говорили, но мое будущее безвозвратно потеряно.
Он насмешливо взглянул на нее с высоты своего роста:
– Поэтому вы решили торговать собой?
– Нет! Я просто подумала, может, вы захотите…
– Помучить себя созерцанием ваших прелестей? Как же мало вы знаете о мужчинах! – Он продолжал ходить туда-сюда, сжав кулаки. – Лицезрение ваших достоинств только заставляет меня желать большего.
– Ну и что, все равно вам этого не видать, – огрызнулась она.
– Я это знаю, будьте вы прокляты! Об этом я и говорю! Вы сильно рисковали, искушая меня подобным образом…
– Я искушала вас? Это вы все начали!
– Только потому, что подумал, что вам это тоже нравится! – Он остановился в нескольких футах от нее и добавил язвительно: – Я не уверен, что вы только притворялись.
Венеция завязала шелковые шнуры своей накидки.
– Но я в самом деле притворялась, – солгала она. – Я подумала, что это может несколько… смягчить вас.
Желваки заходили у него по скулам.
– Глупая чертовка. В следующий раз лучше пойте, так будет безопаснее.
– Вы говорили, что вам не нравится мое пение, – обиженно возразила она.
– Это гораздо приятнее, чем видеть вас под собой, делающей вид, что вам нравятся мои ласки… – Странное выражение промелькнуло у него на лице. Затем он посмотрел на свою ладонь, потирая пальцы.
Когда девушка в следующий раз встретилась с ним взглядом, глаза его горели так, словно видели ее насквозь.
– Значит, вы не испытывали никакого удовольствия от наших поцелуев и ласк, так что ли?
– Абсолютно никакого, – сказала она ледяным тоном, какой сумела изобразить. Нужно постараться, чтобы он ей поверил. – С чего бы?
– И вам ничуть не понравилось, когда я ласкал ваше заветное местечко…
– Конечно же, нет! – воскликнула она, покраснев до корней волос. Как он посмел так открыто говорить об этом? – Я не настолько испорчена, как вы думаете.
Лахлан подошел к ней, прищурившись.
– Значит, вы только пытались смягчить меня, когда побуждали подарить вам облегчение? В этом вы хотите меня убедить?
Встревоженная его странным напором, Венеция потупила взгляд, сосредоточенно застегивая накидку дрожащими руками.
– Именно в этом. Ведь я, в конце концов, Принцесса Гордячка.
– Да. – Лахлан взял ее за подбородок и заставил взглянуть ему в лицо. – Вы Принцесса, согласен. – Он погладил пальцем ее нижнюю губу, и ее охватила дрожь, хотя она пыталась изо всех сил сдержаться.
Неожиданная веселость осветила его лицо.
– Только я совсем не уверен насчет Гордячки. Вам больше подходит Принцесса Макиавелли.
Девушка удивленно уставилась на него:
– А кто она такая? Какая-то итальянская леди?
Он рассмеялся:
– Макиавелли был выдающимся мужчиной, написавшим одну замечательную книгу. Насчет того, как быть мудрым и практичным. Как добиваться того, чего хочешь.
Венеция не знала, как реагировать, – обрадоваться или насторожиться.
– В любом случае я Принцесса, не так ли? – Она старалась говорить высокомерно. – Мое высокое положение требует, чтобы со мной не обращались грубо, словно со шлюхой, швыряя на землю и давая волю рукам.
– Если только на это нет веских причин, – напомнил он.
– Да, совершенно верно.
Все еще удерживая ее подбородок, Лахлан склонился ниже, коснувшись губами уха.
– Всего одна неувязка с этим вашим заявлением.
Сердце ее забилось чаще. Он стоял слишком близко, чтобы она могла его игнорировать, будь он проклят.
– И что же это?
– Возбуждение женщины, может, и глубоко скрыто, но все же очевидно для любого мужчины, который знает, какого места касаться. – Его горячее прерывистое дыхание согревало ухо. – Ты стала влажной для меня, Принцесса. А это верный признак того, что ты меня хотела.
Влажной для него? Что…
О-ох! Она совсем забыла о влаге, которая появлялась под ее пальцами те пару раз, когда она себя ласкала. Ей и в голову не пришло, что он мог… что он почувствовал…
– Вы ошибаетесь, – прошептала она.
Его дьявольский смех наполнил ее тревогой.
– Мужчина в таких делах не ошибается. Но вы можете попытаться уверить меня в обратном. – Бесстыдный, словно сам сатана, он куснул мочку ее уха. – Мы можем вернуться к нашему прежнему занятию и посмотрим, что будет. Я был бы счастлив оценить степень вашего возбуждения…
– Вы настоящее чудовище, – прошипела она, отпрянув и сердито глядя на него.
С величайшей наглостью он оглядел ее всю, с головы до ног, от растрепанных волос до измятых юбок. Когда он снова посмотрел ей в глаза, в его взгляде была необъяснимая уверенность, от которой у нее замерло сердце.
– Может, ты и не хочешь признаться в этом, но ты меня… желаешь.
Ей очень хотелось бы отрицать это, но Лахлан все равно знал, что она лжет. Но ей лучше умереть, чем позволить ему извлечь из этого пользу!
Гордо расправив плечи, Венеция смерила его уничтожающим взглядом:
– Это не имеет никакого значения…
– В этом вы правы. Сколько угодно выставляйте напоказ ваше прекрасное тело – это не поможет вам избавиться от меня. – Застав ее врасплох, он обхватил ее за талию и прижал к себе. – Но это не означает, что впредь я буду отказываться от ваших сомнительных предложений.
Опаляя ее горящим взглядом, он склонился к ее лицу, задержавшись всего лишь в дюйме от ее губ.
– Так что если хотите уберечь свою добродетель от такой подлой скотины, как я, не стоит дразнить меня своими прелестями. Я далеко не каменный, да будет вам известно. – Глаза его сверкнули. – Впрочем, как и вы, принцесса.
Мгновение они молча стояли рядом, затем тишину нарушило осторожное покашливание.
– Сэр Лахлан.
Джейми. Силы небесные!
Венеция покраснела и попыталась отстраниться, но Лахлан удержал ее.
– Ну как, мы поняли друг друга?
Никогда она ему не простит, что он так и продолжал ее обнимать!
– Вполне, – процедила она сквозь зубы. – А теперь не соизволите ли вы отпустить меня…
– Как скажете, миледи, – произнес он с легкой насмешкой, разжимая руки. Затем он обернулся лицом к лесу, и в голосе его зазвучал лед. – Джейми, ведь ты должен присматривать за лошадьми.
Проглотив обиду, Венеция оглянулась и увидела Джейми, взиравшего на хозяина с выражением упрямого несогласия и непокорности.
