— Ладно, — проговорил Джон, вышел из комнаты и тихо затворил за собой дверь, в то время как хотелось оглушительно хлопнуть ею.
Или схватить Селию в охапку, закрыть ей рот поцелуем, сорвать с нее сорочку и снова повторить все то, что было между ними ночью.
Глядя на свое отражение в окне, Селия воткнула гребешки в закрученные на макушке косы и отметила про себя, что выглядела изможденной и бледной как привидение.
Она туже затянула волосы и задумалась о возложенном на нее поручении. Сегодня утром она была сама не своя, теперь надо снова стать собой.
Она покосилась через плечо на смятую постель. Совсем недавно на этих скомканных простынях она чувствовала себя свободной и раскрепощенной. Все, что она так долго таила в себе, вырвалось на волю. Благодаря Джону! Его поцелуи, прикосновения всегда высвобождали в ней нечто, чего она сама толком не понимала. И наслаждение, которое она испытывала от этой первозданной свободы, не поддавалось описанию.
Сейчас ей хотелось выть от злости и разочарования. Когда она пробудилась от восхитительного сна и увидела отстраненное настороженное выражение его глаз, ей захотелось броситься на него. Ударить по лицу, расцарапать кожу, чтобы только он как-то откликнулся, дал понять, что ее ласки произвели на него впечатление. И она, несмотря ни на что, по-прежнему желанна.
Но ей удалось сохранить самообладание, противопоставить его холодности собственную. У нее было время научиться прятать чувства и переживания. Временами ее спасала только полная безучастность.
Теперь при холодном свете дня Селия поняла, что Джон прав, держась отстраненно. Наверное, то, что случилось этой ночью, было неизбежно — ведь кое-что осталось между ними, сохранилось с прошлых дней. Их тела помнили друг друга, что бы ни приказывал рассудок. Но все это уже в прошлом! Сейчас пропасть, лежавшая между ними, шире, чем Ла-Манш.
Она отвернулась от окна, надо было собираться в дорогу. Она надела самую теплую рубашку и шерстяную юбку, к ней черный стеганый шерстяной камзол с высоким горлом. Сунула ноги в сапожки для верховой езды, надела шапочку и перчатки. И почувствовала себя готовой к бою.
Селия поспешно покинула комнату, где произошло столько всего, почти бегом спустилась по лестнице, словно спасаясь от Джона, от того, что он заставил ее почувствовать. Но он уже ждал ее в пустом холодном холле.
Он тоже был готов в дорогу, одет в коричневые кожаные бриджи и шерстяной камзол, волосы зачесаны назад. Селия невольно задержала взгляд на его волосах, вспоминая, как запускала в них пальцы, чтобы притянуть его к себе, но тут же отвернулась.
— А ты все не расстаешься с трауром, — услышала она его равнодушный голос.
— Я не могу позволить себе придворные наряды, — ответила Селия. — Черная одежда — это все, что я получила в дар от мужниной родни, у меня нет выбора. Так мы можем отправляться в путь?
Джон нахмурился, словно собрался что-то добавить, но всего лишь кивнул. Широко распахнул дверь, и порыв холодного ветра взвихрился вокруг Селии.
— Что ж, едем, — сказал он.
На гребне холма Селия придержала лошадь, чтобы перевести дыхание после энергичного галопа. Она с улыбкой посмотрела на догонявшего ее Джона. Ее утренние сомнения рассеялись в азарте скачки, в бессознательной радости просто оттого, что она жива.
— По-моему, я пришла первой, — сказала она.
— На этот раз да, — усмехнулся он.
— И в следующий раз я тебя обгоню, Джон Брэндон. И опять, и опять.
— На вашем месте я не был бы так уверен, милая леди. Что, если я просто поддался тебе?
— Разумеется, нет, — рассмеялась Селия. — Прославленный сэр Джон, которому все всегда удается, и вдруг уступил женщине? Вряд ли тебе захочется, чтобы об этом узнали, — такой удар по твоей репутации при дворе.
— Не вижу тут никого, кто был бы свидетелем моего проигрыша. Так что моей репутации ничто не грозит.
Он обвел стеком вокруг, и Селия с улыбкой взглянула на голые застывшие поля, разделенные каменными оградами. Так приятно было снова говорить с Джоном, дразнить его, чувствовать себя свободно в его присутствии.
Первое время, покинув охотничий домик, они ехали по пустынным дорогам в молчании, говорили только по необходимости. На ночлег останавливались на постоялых дворах, где наспех закусывали и валились в постель. Селия отметила, что Джон всегда спал на точно выверенном расстоянии от нее, настолько близко, чтобы защитить, если придется, в незнакомом месте, и достаточно далеко, чтобы избежать случайного контакта.
Он подавал ей руку, помогая сойти с седла, справлялся о самочувствии, настаивал, чтобы она подкреплялась вином, следил, чтобы тепло укрывалась. Но не более того.
И Селия была рада этому молчанию и сдержанности. Она и так слишком много о нем думала.
Безрадостный зимний пейзаж был не в силах отвлечь ее от воспоминаний о том, что произошло между ними в охотничьем домике. Ощущение его рук на ее коже, прикосновение губ, языка, его хриплые стоны и брань в разгар любовной схватки. Селия помнила, как он смотрел на нее, — все было по-прежнему, как тогда, мучительно-сладко и волшебно.
Сейчас Джон рассеянно похлопывал лошадь по холке и обводил взглядом окружавшую их каменистую долину. Губы его были задумчиво поджаты. В настоящий момент его мысли, похоже, витали за тридевять земель отсюда, и вопреки здравому смыслу Селии мучительно захотелось проникнуть в них. Что за тайны хранит он в глубине своей души?
Но она боялась, что, если, встретившись с ним глазами, увидит в них подлинного Джона, ей придется самой быть искренней, чего она никак не могла себе позволить.
— Так это и есть Шотландия? — спросила она. — Почти ничем не отличается от Англии.
По крайней мере, не отличается от Англии, которую она созерцала последние несколько дней. Суровая, недружелюбная Северная Англия, так не похожая на разнеженную Южную Англию, на шумный сумбурный Лондон. Подобное место Селия видела впервые, безмолвное, серо-зеленое, куда ни глянь.
Неожиданно ей понравилось здесь. Суровость казалась величаво-красивой, она так соответствовала ее теперешнему настроению.
— Да, Шотландия, — сказал Джон. — Как она тебе на первый взгляд?
Селия еще раз огляделась и глубоко вдохнула. Здешний воздух ей тоже нравился, чистый и кристально-прозрачный. Пахло лесом, травой и едва уловимо торфяниками.
— Мне очень нравится местность, — призналась она. — Особенно, наверное, тем, что она такая пустынная.
Джон посмотрел на нее, как ей показалось, с удивлением.
— Сомневаюсь, что в Эдинбурге будет пустынно.
