— Не стоит мешкать. Здесь небезопасно. — Но тут она хорошенько разглядела Викторию, и строгое лицо смягчилось. — Когда я попала сюда в первый раз, то плакала и не могла остановиться, — тихо призналась она.
— Я не плачу, — выдохнула Виктория и только сейчас поняла, что по лицу текут слезы.
Лотти подождала, пока она приведет себя в порядок.
— Я не могу быстро ходить, — призналась Виктория. — У меня случится приступ.
— И почему вы ничего не сказали? — сердито спросила Лотти. — У моей племянницы астма. — (Виктория поморщилась от ненавистного слова.) — Ингалятор у вас с собой?
Виктория показала на свой ридикюль. Она постепенно училась следить за собой. Да, ей не хотелось признаваться в болезни, но последний приступ у няни Айрис серьезно напугал.
— Ну хоть что-то. Анна постоянно забывает свой. На обратном пути попробуем поймать кеб до метро.
— А почему штаб находится здесь? — ощутив некоторую симпатию к спутнице, рискнула спросить Виктория.
— Денег нет, — коротко бросила Лотти. — Мы тратим все средства на борьбу с тиранией.
— Как?
— Всеми доступными способами.
Лотти потянула на себя дверь каменного строения, — судя по всему, когда-то оно служило конюшней.
Виктория подняла голову и принялась карабкаться по узкой лестнице. В воздухе стоял устойчивый запах конского навоза, так что догадки о былом предназначении места оказались верны. Тем не менее запах выгодно отличался от царящей на улице вони от мусора и нечистот, так что Виктория даже обрадовалась.
Наверху лестницы обнаружилась еще одна дверь. Перед тем как ее отпереть, Лотти постучала три раза.
— К чему такая секретность?
Лотти закатила глаза, и Виктория решила держать язык за зубами.
Помещение занимало весь второй этаж. Два окна выходили на улицу, по одному на каждой стороне, и еще два смотрели во двор. Однако судить об освещении не приходилось, поскольку все окна плотно закрывали ставни. У одной стены стоял большой печатный станок и длинная полка с железными плошками. Виктория приняла их за приспособления для глажки.
В углу пряталась слишком маленькая для такого пространства печь. Ее окружали столы, создавая своего рода барьер, так что до остального помещения тепло не доходило. У одного из столов три женщины что-то внимательно читали, заглядывая друг другу через плечо. Увидев Лотти и Викторию, Марта подошла к ним и радушно обняла.
— Какие новости? Что за катастрофы нам грозят сегодня? — спросила Лотти.
— Угля осталось часа на три. Полиция выкинула Сельму из тюрьмы и велела прекратить голодовку, пора платить аренду, а у нас шаром покати.
— Все как обычно, — улыбнулась Лотти.
— Как вам наш скромный штаб? — обратилась Марта к Виктории. — Машину в углу зовут Герда. Она моя радость, гордость и бич Божий.
— Постоянно ломается, — подтвердила Лотти.
— А что это? — спросила Виктория.
— Наш печатный пресс. — Марта оживленно замахала. — Идемте, покажу.
Она объяснила, как работает пресс и готовится к выпуску газета. Лицо Марты оживилось, а в голосе звучала искренняя страсть при воспоминаниях об учиненных несправедливостях.
Виктория живо припомнила унижение, испытанное в кабинете мистера Герберта, как чувствовала себя изгоем только благодаря своему полу. Грудь сжало от обиды, поскольку к девушке пришло понимание.
Если женщин не начнут воспринимать всерьез, ей никогда не доведется заниматься наукой. А для этого нужно, чтобы слабый пол получил для начала право голосовать и влиять на политику государства.
— Я хочу помочь! — вырвалось у Виктории. — Любым способом, каким смогу.
Темные глаза Марты загорелись.
— Никогда раньше не верила во вмешательство Божьего промысла, но сейчас мне кажется, что наши молитвы услышаны.
Виктория засмеялась:
— Мне давали разные прозвища, но еще никто не называл меня посланницей высших сил.
Марта отвела Викторию в укромный уголок, подальше от остальных.
— У меня много единомышленниц, и многие помощницы отлично справляются, но уже довольно давно я ищу кого-то, кто сумеет держать в уме всю картину. Того, кто станет моей правой рукой.
Она, приложив к губам палец, внимательно рассматривала Викторию. Та вытянулась: решалась ее судьба. Марта кивнула, будто пришла к какому-то выводу.
— Прошу прощения, я отлучусь на минуту.
Суфражистка приблизилась к Лотти и негромко с ней заговорила. Лотти бросала на Викторию взгляды и качала головой. В конце концов она пожала плечами.
Марта повернулась к остальным женщинам:
— Мы с Викторией идем обедать. Лотти, я доставлю твою подопечную домой в целости и сохранности. У остальных есть время поработать, пока не закончится уголь, затем можете расходиться. Думаю, утром что-нибудь придумаем. Раньше мы всегда выкручивались.
Виктория помахала Лотти. Та не ответила на жест — наверное, дулась на то, что ее не пригласили. Виктория не расстроилась. Ее завораживала Марта. Виктория поверить не могла, что такая женщина могла заинтересоваться ею.
Автомобиль мчался как на пожар, уверенно лавируя между пешеходами, машинами и лошадьми. Вместо ресторана Марта под крики мужчины с тележкой, которую чуть не сбила, остановилась у какой-то захудалой чайной.
— Здесь подают чудесные пирожки с мясом. Ими наедаешься на день вперед. Всегда захожу сюда, когда в кошельке пустеет, — с улыбкой пояснила Марта.
Их усадили за столик и поставили чайник. Марта заказала на двоих стейк и пирог с почками, затем прикурила сигарету и улыбнулась:
— Я привела вас сюда, чтобы познакомиться поближе. Своего рода собеседование перед работой, как вы, наверное, уже догадались.
Виктория заинтересованно выпрямилась:
— Нет. Я подозревала, но сначала нужно убедиться: вы хотите, чтобы я работала на вас так же сильно, как я хочу работать на вас?
Марта недоуменно моргнула и рассмеялась:
— Надеюсь, пишете вы более связно, чем говорите.
— Вы меня прекрасно поняли, — улыбнулась Виктория.
— Не спорю, — ответила веселым взглядом Марта. — Итак, вы любите, когда все честно. Начнем. Почему вы хотите помогать нашему обществу? Вы же можете работать с Национальным союзом суфражисток. Он намного больше и известнее нашей организации.
— А почему вы там не работаете? — поинтересовалась девушка.
— Нет, ответьте сначала вы, — покачала головой Марта.
Виктория задумалась. Она подозревала, что в вопросе таится скрытый смысл, а ей очень хотелось понравиться этой женщине.
— Всю жизнь меня не просто баловали — из-за болезни меня оберегали от всего на свете. Никто не верил, что я способна на самостоятельные поступки, и меня постоянно недооценивали, даже отец — а он меня обожал. Я записалась в Школу секретарей, чтобы подготовиться к взрослой жизни. Мне всегда хотелось заниматься ботаникой. Но сейчас я понимаю, что борьба за права женщин гораздо важнее. Мы должны не только получить возможность голосовать на выборах. Нужны законы, чтобы то, что случилось со мной, не повторялось. Если я имею достаточные для работы знания, мне не должны отказывать только потому, что я женщина. Может, мы никогда этого не добьемся, но я хочу работать в организации, где подобные перемены считают возможными. И с получением права голоса борьба только начнется.
