Мисс Уотсон, судя по всему, отогрелась в его обществе. Она не вздыхала и не хлопала ресницами, но зато маска вежливого равнодушия исчезла, и дважды ему удалось заставить ее рассмеяться.
Что было добрым признаком. В самом деле. Ему было приятно ощущать, как возвращается остроумие. У него пропало чувство, будто ему дали под дых, что наверняка сочли бы благом для его дыхательной системы. Он обнаружил, что дышит с наслаждением, – этот процесс был довольно затруднительным, когда он смотрел на затылок мисс Уотсон.
Грегори, в одиночестве прогуливавшийся по тропинке, ведшей к озеру, нахмурился. Довольно неожиданная реакция. Ведь он видел ее затылок сегодня утром. Разве она не убегала вперед, чтобы понюхать какой-то цветок?
Гм... Возможно, нет. Он не помнит.
– Добрый день, мистер Бриджертон.
Обернувшись, Грегори с удивлением увидел леди Люсинду, которая сидела на ближайшей каменной скамье. Он всегда считал расположение этой скамьи неожиданным – лицом к купе деревьев. Возможно, именно в этом и был смысл. Сесть спиной к дому – и к его многочисленным обитателям. Его сестра Франческа часто говорила, что после двух или трех дней в компании всего семейства Бриджертон деревья становятся довольно приятным обществом.
Леди Люсинда приветливо улыбалась, но улыбка была слабой, и Грегори вдруг осенило, что девушка сама не своя. Ее взгляд казался утомленным, а тело было все напряжено.
«Она выглядит уязвимой, – неожиданно для себя подумал он. – Вероятно, брат привез ей неприятные вести».
– У вас безрадостный вид, – сказал Грегори, из вежливости подходя к ней. – Можно присоединиться к вам?
Леди Люсинда кивнула, и на ее губах опять появился слабый намек на улыбку. Только это не было улыбкой. Совсем.
Грегори сел рядом.
– Так вам удалось побыть наедине со своим братом?
Она снова кивнула:
– Он сообщил кое-какие семейные новости. Не особо... важные.
Грегори внимательно посмотрел на нее. Совершенно ясно, что она лжет. Но он не будет на нее давить. Если захочет поделиться, расскажет сама. Кроме того, это не его дело.
И в то же время ему было любопытно.
Леди Люсинда устремила взгляд вдаль, вероятно, на какое-то дерево.
– Здесь очень хорошо.
Странно было слышать такую банальность из ее уст.
– Да, – согласился он. – А озеро совсем рядом, за деревьями. Я всегда гуляю здесь, когда хочу подумать.
Леди Люсинда неожиданно повернулась к нему.
– Серьезно?
– А почему это так вас удивляет?
– Я... я не знаю. – Она пожала плечами. – Мне казалось, вы другой.
– Что я не думаю?
– Конечно, нет, – возразила она, бросая на него раздраженный взгляд. – Я имела в виду, что вы не из тех, кому надо уединяться, чтобы подумать.
– Прошу простить мою безапелляционность, но вы тоже кажетесь не из тех.
Мгновение она раздумывала над его словами.
– А я действительно не из тех.
Грегори рассмеялся:
– Видимо, у вас с братом был неприятный разговор.
Леди Люсинда удивленно заморгала. Однако она не попросила его уточнить. Что тоже было не похоже на нее.
– И над чем вы собрались здесь размышлять? – спросила она.
Он уже открыл было рот, чтобы ответить, но не вымолвил ни слова, потому что леди Люсинда ответила сама:
– Наверное, о Гермионе.
Вряд ли имело смысл отрицать это.
– Ваш брат влюблен в нее.
Это словно выдернуло ее из вязкого тумана.
– Ричард? Не говорите ерунды.
Грегори недоверчиво посмотрел на нее.
– Не могу поверить, что вы этого не заметили.
– А я не могу поверить, что вы заметили. Господи, да она воспринимает его только как брата.
– Я вполне это допускаю, но он отвечает ей совсем другими чувствами.
– Мистер Бри...
Грегори поднял руку, жестом призывая ее замолчать.
– Ну-ну, не нужно, леди Люсинда. Осмелюсь заметить, я видел больше влюбленных дураков, чем вы...
Смех в буквальном смысле сорвался с ее губ.
– Мистер Бриджертон, – сказала она, отсмеявшись, – в течение последних трех лет я являюсь постоянной спутницей Гермионы Уотсон. Верьте мне, когда я говорю, что на свете нет никого, кто видел бы такое количество снедаемых любовью дураков, как я.
На мгновение Грегори растерялся и не нашелся, что ответить. Ведь она была права.
– Ричард не влюблен в Гермиону, – повторила она, в подтверждение своих слов качая головой. И фыркая. По-женски, но все же. Причем фыркая на него.
– Позволю себе не согласиться, – сказал Грегори. Хотя у него было семь братьев и сестер, он не знал, как изящно уклониться от спора.
– Да этого просто не может быть, – очень уверенно заявила леди Люсинда. – Он влюблен в другую.
– О, вот как? – Грегори даже не подумал о том, что пора пробудить свою надежду.
– Да, именно так. Он все время рассказывал о какой-то девушке, с которой познакомился у своего друга, – сообщила она. – Кажется, она чья-то сестра. Не помню, как ее зовут. Возможно, Мэри.
Мэри. Гм... Он знал, что Феннсуорт начисто лишен воображения.
– Ergo[3], – заключила леди Люсинда, – он не влюблен в Гермиону.
– Верьте этому, если вам так угодно, – с надменным вздохом произнес Грегори, – но я знаю одно: вскоре вашему брату придется лечить разбитое сердце.
– О, вот как? – усмехнулась леди Люсинда. – Потому что вы уверены в своем успехе?
– Потому что я уверен в его неудаче.
– Да вы же практически не знакомы с ним.
– А теперь вы защищаете его? Секунду назад вы говорили, что это его не интересует.
– Не интересует. – Леди Люсинда закусила губу. – Но он мой брат. Неужели вы думаете, что я его не поддержала бы, если бы это его интересовало?
Грегори многозначительно поднял бровь.
– Боже, как быстро ваша преданность меняет направление.
Она виновато посмотрела на него.
– Он граф. А вы... нет.
– Из вас получится замечательная великосветская мамаша.
Ее спина напряглась.
– Прошу прощения?
– Вы выставляете свою подругу на аукцион и отдаете тому, кто сделает большую ставку. К тому моменту, когда у вас вырастет дочь, вы здорово набьете руку.
Леди Люсинда вскочила, ее глаза блестели от гнева и возмущения.
– Вы говорите ужасные вещи. Моей самой главной заботой всегда было счастье Гермионы. И если так уж случится, что счастливой ее сделает граф... который является моим братом...
Блестяще! Теперь она пытается свести Гермиону с Феннсуортом.
– Но ее могу сделать счастливой и я, – сказал он, вставая.
И ведь это правда. За это утро он дважды заставлял ее смеяться, хотя она сама его рассмешить не пыталась.
– Конечно, можете, – согласилась леди Люсинда. – И вероятно, она будет с вами счастлива, если вы все не испортите. Как бы то ни было, Ричард слишком молод для женитьбы. Ему всего двадцать два.
