Его тело рванулось к ней, бедра прижались к ее телу, будто по собственной воле, инстинктивно ища теплую ложбинку, желанную гавань… а она готова была подчиниться ему и отдаться новым ощущениям, от которых кружилась голова и спирало дыхание.
И снова Эшфорд опомнился первым и отстранился от нее и теперь стоял, прислонясь к дереву, отчаянно пытаясь овладеть своими чувствами, а Ноэль все еще прижималась к нему.
— Что же, черт возьми, со мной творится? Неужто я совсем потерял голову? Я пытаюсь соблазнить вас прямо На пороге родительского дома, где в гостях находятся ваши родители. А сам обещал им проявлять скромность.
Ноэль не могла произнести ни слова, не могла унять сладкой дрожи, не могла овладеть собой.
— Ноэль! — Эшфорд коснулся ее горячей щеки и приподнял пальцами ее лицо, стараясь прочесть выражение ее глаз, — С вами все в порядке? — Нет, — ответила она честно.
— Но вам следовало дать мне пощечину!
— А я предпочла отдаться своим ощущениям и делать все то, что мы делали.
— И я тоже, — выдохнул Эшфорд, Коснувшись легким поцелуем ее лба, потом переносицы. — Но мы не можем больше позволить себе этого. Надо вернуться в дом. К счастью, начался ветер. Этим можно будет объяснить ваш румянец, растрепавшиеся волосы и учащенное дыхание. — Эшфорд отвел ее руку от своего лица: — Довольно, маленькая искусительница. Идемте, пока не выбежал ваш отец и не вызвал меня на дуэль.
Эта мысль мгновенно отрезвила ее.
— О, Эшфорд, не думаете же вы в самом деле… — Я думаю только, что сейчас нам лучше вернуться, пока нас не хватились. Внезапно Ноэль вспомнила еще одно, что собиралась ему сказать.
— Эшфорд! — Она потянула его за рукав, замедляя шаг и стараясь заставить его остановиться.
— Нет, Ноэль, — ответил он хрипло, бросая на нее укоризненный взгляд. — Сегодня мы больше не будем нарушать правила хорошего тона.
— Я хотела сказать совсем другое. — Она улыбнулась ему загадочной улыбкой. — Я просто хотела спросить, что вам известно об Андре Сардо.
— О художнике Сардо? — Эшфорд мгновенно отрезвел. — Он чертовски талантлив. Но относительно малоизвестен, если не считать галереи Франко. А почему вы спрашиваете?
— Значит, Бариччи выставляет его работы? Он ответил кивком.
— В настоящее время Бариччи — единственный кормилец Сардо и его единственная надежда. В один прекрасный день в галерею Вариччи придет настоящий знаток искусства и оценит дар Сардо. — Глаза Эшфорда подозрительно сузились. — А теперь скажите: почему вы спросили о Сардо?
— Потому что на прошлой неделе он появился в Фаррингтон-Мэнор и заявил, что Бариччи нанял его написать мой портрет, ну, в качестве оливковой ветви мира, что ли…
Эшфорд резко остановился.
— Бариччи прислал Сардо в Фаррингтон-Мэнор?
— Именно так. Я вижу, вы удивлены. Моя первая реакция была точно такой же. — Ноэль заправила за ухо прядь волос, выбившуюся из прически.
— Мне это не нравится, — пробормотал Эшфорд. — Ясно одно: Бариччи хочет и вас втянуть в свои грязные делишки.
— Сардо, между прочим, поедет в Лондон не с пустыми руками. — Ноэль хмыкнула. — Как раз в день его приезда в наш дом пришло приглашение от ваших родителей, и я уверена, что он тут же помчался сообщить эту новость Бариччи.
— Сообщить?
— Видите ли, Андре как раз был в гостиной с лапой, когда доставили ваше приглашение. Папа по моей просьбе прочел его вслух.
— Вы же бросили ему наживку — Эшфорд вновь помрачнел. — Вы намеренно сообщили Сардо, что отправляетесь в Маркхем.
— Да не хмурьтесь вы так. Ведь это был идеальный случай заставить Бариччи действовать. Дело не в том, что теперь он полностью уверится в существовании связи между нами, главное — он будет надеяться на получение новой информации от Андре. Не сомневаюсь, он вообразил, что я стану игрушкой в руках Андре. Мало кто из женщин не клюнул бы на такого красавца. — В ее сапфировых глазах сверкнули злые искорки — Так вот, я постараюсь удивить его. И сделаю так, что Андре станет игрушкой в моих руках. Я постараюсь навести его на ложный след и ввести Бариччи в заблуждение. — Прекратите это, Ноэль. — Эшфорд сильно сжал ее руку, — Это не игра. Вы и понятия не имеете о том, во что намерены ввязаться.
— Возможно. Но все же я прекрасно представляю, чего можно добиться, использовав этого Андре. От него я получу нужные нам сведения, а ему передам ложные. Только мы с вами должны придумать, какую именно наживку подбросить Бариччи. А что касается опасности… Она может исходить только от Бариччи, но никак не от Андре. Право же, Эшфорд, мне понятны ваши опасения. Они хоть и трогательны, но совершенно безосновательны. Не говоря уж о том, что они тускнеют при сравнении с выгодами, которые может принести наш план.
— Позвольте кое-что сказать вам по поводу вашего нового друга-художника. — Эшфорд сделал выразительную паузу. — Возможно, он безупречен как мастер, но отличается свободой взглядов в вопросах любви. И у него больше женщин…
— Чем у вас? — с готовностью подсказала Ноэль. — Я и подозревала это, поскольку очарование его, несомненно. — Она улыбнулась.
— Вы специально дразните меня? Хотите возбудить у меня ревность? Так можете больше не утруждать себя. Вы добились успеха. Я ревную!
— О, это очень приятно слышать.
— Но я не только ревную, Ноэль. Я беспокоюсь за вас. Притом очень. Я согласен, что подлинная опасность исходит от Бариччи. Но если Сардо у него на службе… О, я имею в виду не его работу в галерее… Тут другое. Он вовсе не тот бедный и честный художник, за которого вы его принимаете. Он придаток Бариччи, его продолжение, а в нашем случае его глаза и уши. А лицо, за которым ему поручено следить и за что ему платят, — вы! — Эшфорд помолчал, погруженный в свои мысли. — Что из своего плана вы открыли отцу?
— Папе? — Ноэль недоуменно вскинула брови. — Ничего. Если бы я хоть намекнула ему на свои подозрения, Андре был бы тотчас же изгнан из Фаррингтон-Мэнор. Папе известно только, что мы пытаемся помочь бедному человеку зарабатывать на жизнь.
— Меня не покидает беспокойство о вашей безопасности, как бы это ни было соблазнительно…
Ноэль поняла, что окончательного согласия у него не добьется, а потому встала на цыпочки и одарила Эшфорда нежнейшим поцелуем.
— Подумайте об этом, — прошептала она. — Вы сможете принять решение после того, как я обыграю вас. Пойдемте же в дом.
— Ax, это вы, Андре, входите. — Бариччи, стоя перед зеркалом, разглядывал свой галстук, пытаясь решить, стоит ли перевязывать его, чтобы избавиться от крошечной, но упрямой морщинки. В конце концов он перевязал галстук и потом еще тщательно разглаживал белый шелк до тех пор, пока он не лег безупречно.
