Волна неясных побуждений снова возродилась в ней, увлекая ее в омут таинственного пробуждения, и Ариана безрассудно принялась сопротивляться.
— Не борись, дорогая, — задыхаясь, сказал Трентон. — Позволь мне перенести тебя туда. Доверься мне.
Ариана тотчас же прекратила борьбу.
Она почувствовала, как руки Трентона сжали ее бедра еще крепче, его толчки стали глубже, более мощными и быстрыми. Ногти Арианы впились ему в спину, каждое погружение заканчивалось ее криком. Ее тело горело и, казалось, затягивалось вокруг него. И все это время вместе с горячим дыханием ее ухо улавливало ясные слова, ведущие ее от одной сияющей вершины к другой до тех пор, пока они не достигли пика и не устремились вниз с его величественного склона.
Огромная приливная волна ослепительного экстаза обрушилась на нее, вздымаясь и опадая с каждым содроганием ее тела.
Она выкрикнула его имя, услышала его ликующий возглас удовлетворения. А затем возникло удивительное чувство, будто само его существо пролилось в ее тело, объединяя ее оргазм со своим собственным.
И, наконец, наступил покой.
Проходили долгие томные минуты. Ариана лежала, утонув в постели, закрытая, как одеялом, мощным, влажным от испарины телом Трентона, смутно ощущая в нем содрогание последних затухающих толчков. Ее, утратившую чувство реальности, ослабевшую, словно относило куда-то течением, мысли витали в облаках сладких грез. Легкая блаженная усталость, чувство ни с чем несравнимого единения, воспринимались ею с восторгом. Она закрыла глаза и безмолвно взмолилась: «Пожалуйста, пусть это никогда не кончается».
Немного погодя Трентон поднял голову и утомленно посмотрел на жену спокойным, пресыщенным взглядом. Почувствовав его на себе, Ариана заставила себя поднять веки, и то, что она увидела на лице Трентона, заставило ее сердце бешено забиться от счастья. Он не следил сейчас за своим выражением, и оно, утратив привычные следы гнева и высокомерия, наполнилось благоговением… и легким сожалением.
Ариана непроизвольно протянула руку и кончиками пальцев нежно стерла следы беспокойства с его лба, затем провела по влажным шелковистым волосам.
Трентон поцеловал ее нежные искусанные губы.
— С тобой все в порядке?
Она кивнула, одарив его застенчивой улыбкой.
— Чувствую себя немного раздавленной, но в целом хорошо.
Он отодвинулся от нее, и она вздрогнула. Трентон нахмурился:
— Тебе больно?
— Нет, — поспешно возразила она, боясь утратить удивительную близость, возникшую между ними. Она понятия не имела, что существует подобное, и жаждала сохранить те чудесные узы, которые только что выковали их тела. — Мне не больно. Просто ощущаю некоторую неловкость.
Ей захотелось, рыдая, запротестовать, когда Трентон встал и, оставив ее, пересек комнату, чтобы наполнить фарфоровый таз прохладной водой. Оробевшая одна на огромной кровати, Ариана чувствовала себя покинутой и совершенно одинокой. Какое-то мгновение она намеревалась попросить его вернуться и обнять ее, но отбросила эту мысль как нелепую. Трентон подумает, что она сошла с ума.
Возможно, действительно сошла.
Подняв голову, Ариана принялась внимательно его разглядывать. Его бронзовое тело выглядело великолепно, и он, казалось, совершенно не замечал своей наготы так же, как и одиночества, тяжело сдавившего ей сердце. Она села, и простыня упала, обнажив ее до талии, заставив вспомнить о своей наготе.
Она поспешно прикрылась, размышляя о том, чего теперь ждет от нее Трентон. Извиниться и уйти она не могла, так как это была ее спальня. Может, ей следует встать и надеть свою ночную сорочку? Принять беспечный вид и притвориться, будто ничего не изменилось? Невозможно.
Нервно кусая губы, она страшно жалела, что не расспросила Терезу о том, что происходит после. Она смотрела, как он наливал воду на чистый кусок ткани. Станет ли он говорить о том, что произошло между ними и будет ли ждать того же и от нее? Останется ли он спать в ее постели или уйдет в свою комнату теперь, когда их брак стал настоящим?
Ариана честно себе призналась в том, что ей очень хочется провести ночь рядом с ним. Наверное, это неприлично? При такой мысли губы ее дернулись. Все, что она чувствовала и делала сегодня ночью, выглядело неприлично. Неприлично и одновременно замечательно.
Она нерешительно принялась искать слова, верные слова, которые могли бы убедить его остаться, не прозвучав ни глупо, ни жалобно. Возможно, он прочел ее мысли, так как, к ее радостному удивлению, повернулся и остановился у кровати с материей в руке.
Увидев выражение неуверенности на ее лице, Трентон улыбнулся:
— Позволь мне облегчить твою боль. — Он сел рядом с ней, откинул простыню и бережно раздвинул ей ноги.
Ариана напряглась, инстинктивно сжала ноги и схватила его за руку.
— Что ты делаешь?
— Я же сказал тебе — хочу облегчить боль. — Он откинул спутанные пряди волос с ее щек, бросив на нее взгляд, выражавший чисто мужское удовлетворение. — Не кажется ли тебе, что твоя скромность немного запоздала? — Он поднес ее пальцы к губам и не смог скрыть собственнических ноток в голосе. — Если принять во внимание, что я только что ласкал и вкушал каждый дюйм твоего тела.
Ариана вспыхнула и опустила глаза.
— Я не сделаю тебе больно, — пообещал он. — Позволь мне.
Ариана почувствовала, что готова откликнуться на его призыв с тем же доверием, которое он, казалось, всегда вызывал у нее. Не говоря ни слова, она раздвинула ноги и стала наблюдать, как он очень бережно омывает их внутренние стороны мягкой материей. Глаза ее расширились при виде крови.
— Мне больше никогда не придется причинять тебе боль, — тихо пообещал он, отвечая на ее невысказанный вопрос.
Она кивнула, следуя глазами за движениями его руки, в то время как они замерли в точке соединения бедер. Она вздохнула, испытывая облегчение от холодного компресса, приложенного к ее чувствительной саднящей плоти… облегчение, за которым последовал трепет наслаждения.
— Тебе приятно?
Она вздрогнула. Откуда он может знать?
— Да, — ответил он за нее глубоким низким голосом.
— Да, — выдохнула она и снова вспыхнула, вспомнив, о том, что он делал, когда в прошлый раз задал тот же вопрос.
Трентон, нежно поглаживая ее, усмехнулся:
— Какой удивительный клубок противоречий, туманный ангел. Такой страстный и такой застенчивый.
— Так же, как и ты.
Его темные брови удивленно поднялись.
— Страстный? Или застенчивый?
— Нет. Я имела в виду… ну, я хотела сказать — клубок противоречий.
Он начал чувственными круговыми движениями гладить ее через материю.
