— Я только хотел удостовериться, что вы идете на поправку, — мягко настаивал он.
Теперь она уже сожалела, что позволила увидеть себя со столь близкого расстояния. Когда солнце светило прямо в лицо, невозможно было скрыть тот факт, что она сильно исхудала и утратила былую привлекательность.
Ощущая свою полную беспомощность, Шона подняла руки, пытаясь закрыть ими лицо, но маркиз быстрым движением взял ее ладони в свои.
— Не отворачивайся от меня, — сказал он.
Она попыталась было отшутиться:
— Сначала я притворялась сухой и некрасивой. А теперь и притворяться не нужно! Даже без пенсне мне можно дать все сорок...
— Не говори глупостей, — рассердился он. — Ничего нелепее я в своей жизни не слыхал!
Ослабленная болезнью, Шона просто не могла сопротивляться. К собственному стыду, она горько заплакала.
— Милая, прошу тебя, не плачь, — тихо сказал маркиз, обнимая ее и склоняя ее голову себе на плечо.
— Простите меня, — всхлипывала она. — Я не могу остановиться...
— Конечно. Ты ведь до сих пор больна. Тебе необходимо делать все, чтобы поскорее окрепнуть.
Она утерла слезы и попыталась засмеяться.
— Уверена, что Лайонел не стал бы плакать.
— Лайонел прекрасно проводит время. Я знаю, что он съел большинство мидий, но твоя, видимо, оказалась самой худшей. Тебе ужасно не повезло, девочка моя.
Он говорил так нежно, что она едва удержалась от слез.
Кажется, маркиз понимал ее, и поэтому молча сел рядом, ласково ее обняв.
Внезапно Шона ощутила себя абсолютно счастливой оттого, что сидела рядом с ним, могла на него опереться. Ах, если бы это могло длиться вечно...
— Вы так добры ко мне, — прошептала она. — Так обо мне заботитесь. Боюсь, я была ужасной занудой...
— Ни в коем случае, — с нежностью проговорил он.
— Эффи рассказала мне, что вы каждый день присылали цветы. А я даже не понимала, что провела здесь так много времени...
— Мы все очень за тебя переживали.
У Шоны закружилась голова. «Интересно, — подумала она, — связано ли это с болезнью или с чем-то иным...»
Возможно, голова так кружится потому, что любимый мужчина сидит рядом с ней и держит ее в объятиях?..
— Как дела у Лайонела? — спросила Шона, пытаясь скрыть бурное сердцебиение. — Он ведь был совсем плох.
— Он отлично справляется с недугом, — ответил маркиз. — Мой племянник всегда отличался отменным здоровьем. Сегодня утром он даже выходил на улицу. Нас всерьез волновало твое состояние, ведь на деле ты оказалась куда более хрупкой, чем я предполагал...
— Я всегда считала себя сильным человеком, — возразила Шона.
— Значит, ты ошибалась. Был момент, когда я... то есть мы ужасно за тебя испугались.
— Спасибо, я...
Внезапно оба поняли, что маркиз все это время не выпускал девушку из своих объятий. Шона страшно растерялась и тут же заподозрила, что он заметил стыдливый румянец на ее щеках.
Он тоже, видимо, смутился и вмиг ее отпустил.
— Я, должно быть, совсем утомил вас, — сказал он, поднимаясь. — Я зайду к вам еще раз, чуть позже... Если позволите.
— Пожалуйста, возвращайтесь, — попросила Шона.
— Вы уверены, что я не буду вам в тягость? — спросил он с тревожной ноткой в голосе.
— О нет, — поспешила заверить его Шона.
Она подняла на него глаза и еле слышно пролепетала:
— Думаю, мне это будет... очень приятно.
Глава восьмаяВ тот же день пополудни Шону навестили месье и мадам Ривалье.
Это были излучающие уверенность и спокойствие люди средних лет. Не переставая улыбаться, они отвечали «не за что» на все ее выражения благодарности и продолжали настаивать на том, что их дом — ее дом. Она могла оставаться у них так долго, как только пожелает, до окончательного выздоровления.
— А Фредерик сообщит нам, когда вы выздоровеете, — сказала мадам Ривалье.
Слова эти женщина произнесла настолько многозначительно, что Шона вновь почувствовала, как краснеет. Все обитатели замка ждали, когда между ней и маркизом что-нибудь произойдет, а хозяева искренне желали поскорее увидеть своего дорогого друга счастливым.
Супруги Ривалье вскоре ушли, оставив Шону наедине с ее воспоминаниями.
К ней вернулся аппетит, и в тот вечер она отдала должное сытному изысканному ужину. Девушка уже готова была встретиться с маркизом, но он опаздывал, и сердце ее беспокойно билось.
«Наверняка он передумал, — размышляла Шона. — Все это было лишь иллюзией». Возможно, его смутили намеки, которые позволила себе чета Ривалье, и теперь он решил всячески избегать ее общества.
Но вот наконец раздался вежливый стук. Эффи пулей подлетела к двери и отступила в сторону, пропуская в комнату гостя. Затем она незаметно удалилась, оставив их наедине.
Маркизу, похоже, было не по себе. После дежурных вопросов о ее самочувствии и аппетите он с робким смешком произнес:
— Они настаивают, чтобы мы оставались здесь как можно дольше. Думаю, это действительно разумное решение... если ты, конечно, не возражаешь.
— Я чувствую себя очень виноватой, ведь из-за меня вы вынуждены зря терять время, — жалобно сказала Шона.
— Я вовсе не считаю, что зря теряю время.
— Но вы же строили планы... Ваша книга...
Пожав плечами, он словно обрек книгу на гибель.
— Это был всего лишь досужий вымысел. Забудь об этом.
— Никакой книги не существует? — изумилась она.
— Нет. Прости, что я тебя обманул. Это было необходимо, но причину я пока еще не могу объяснить. Когда это станет возможным... надеюсь, ты поймешь и простишь меня.
— Что вы, это не я должна вас прощать...
— Я сказал это потому, что знаю, какая ты честная и искренняя девушка. Любой обман, должно быть, тебя ужасает.
Шона рассмеялась.
— Но вы однажды сказали, что не верите ни единому моему слову.
Он слегка покраснел.
— Да, я так сказал, не правда ли?.. И я до сих пор считаю, что ты многое от меня скрываешь. Однако мне кажется, ты делаешь это без злого умысла.
Шона кивнула.
— Иногда мы вынуждены обманывать против собственной воли, милорд.
— Я знаю, — ответил он, — и это внушает мне надежду, что ты поймешь, почему я был вынужден сказать тебе неправду.
— Но вы не можете объяснить мне теперь?
На секунду ей показалось, что маркиз прямо сейчас откроет ей всю правду. Но он, похоже, быстро передумал и в некотором замешательстве встал с места.
— Завтра я, пожалуй, отвезу тебя на прогулку. Тогда и поговорим.
Он взял ее руку, прижал к губам и тут же ушел.
Спала Шона крепко и безмятежно, а проснувшись, поняла, что вполне готова к первому выходу на улицу.
