— Мой гонец отвезет письмо на запад, — ответил Халид тоже по-турецки. — Граф де Белью обручен, так пусть он узнает, что его невеста будет продана на невольничьем рынке в Стамбуле. В письме содержится приглашение графу участвовать в торгах.
Малик удивился. Он уже успел догадаться, что его друг весьма увлечен строптивой девицей. Он предупредил Халида:
— Форжер трус и может не явиться на торг.
— Он явится в Стамбул, можешь не сомневаться, — решительно заявил Халид.
— А как отнесется к этому твоя рабыня? Халид бросил на друга мимолетный взгляд, не выдавая своих чувств. Жизнь при султанском дворе научила его скрытности.
— Какое мне дело до чувств рабыни? Она лишь наживка, чтобы выманить Форжера из норы и затем быть проданной за самую высокую цену, какую за нее предложат.
Малик вздумал поддразнить приятеля.
— Тогда продай ее мне. Я дам хорошую цену. На какой-то момент Малик решил, что просчитался, продолжая беседу в легком тоне. На гладком лбу принца от гнева взбухли жилы, но вскоре уже оба друга, смеясь, обнялись, словно двое мальчишек. Халид умел вовремя подавлять в себе ярость и держал наготове маску циника и весельчака.
— Тебе не справиться одному с двумя английскими кошечками. Слишком острые у них коготки, — обратился он к Малику уже по-французски, с явной целью, чтобы Эстер поняла, о ком и о чем идет речь.
Малик притворился обиженным.
— А тебе было бы это под силу? Халид кивнул.
— Мне? Разумеется. Я бы справился с целым отрядом кузин.
Эстер не могла более выдерживать насмешек и направилась к выходу, но Абдулла преградил ей путь.
В руках его возник, словно из воздуха, поднос с десертом и чашами с лимонным шербетом. Знаком, он распорядился, чтобы она отнесла поднос к столу.
Малик не к месту пошутил:
— Один глоток шербета помог тебе, прелестница, сделать первый шаг на пути к новой жизни. Может, тот же шербет поможет и страждущему мужчине ступить тебе навстречу.
Шутка явно была неудачной. Халид заявил, окинув взглядом шатер.
— Я не вижу здесь страждущего мужчины. Если ты поставишь передо мной зеркало, то мое отражение не разубедит меня в намерениях насчет рабыни, — сказано это было нарочно на языке, доступном пониманию Эстер.
Хлоп-хлоп, и десерт полетел на ковер вместе с шербетом.
— Вот ваш десерт! — громко объявила Эстер. — Что-нибудь еще желаете, господа турки?
Халид и Малик, остолбенев, глядели на учиненный разгром. Капли сладкого шербета забрызгали их одежду.
Спустя мгновение Эстер осознала нелепость своего поступка и испугалась неминуемого наказания.
— Я нечаянно! — воскликнула она, пятясь от стола. Из разъяренной фурии Эстер вмиг превратилась в виноватую девочку.
— Второй шаг сделала она, а не ты, дружище? — расхохотался Малик.
— Раба учат так же, как щенка. Пусть теперь ест это, — Халид зачерпнул горстью разбросанные яства и размазал их по лицу Эстер. — Пусть слижет их, пока не засохли. А до тех пор не получит ни капли воды для умывания.
— Справедливо, но сурово, — отметил Малик. — Так же сурово поступила бы и Михрима. Вот, кстати, послание от твоей матери, Халид-бек. Я приберегал его к концу ужина, чтобы не портить нам обоим аппетит, но, раз он все равно испорчен, можешь прочитать его сейчас.
Малик извлек из-за пазухи свиток, скрепленный султанской печатью. Халид углубился в чтение, и грозовые облака начали сгущаться на его лице. Он превращался из радушного хозяина застолья в Меч Аллаха.
— Меня немедленно вызывают в Стамбул. — Халид вновь перешел на турецкий. — Кто-то покушался на моего двоюродного брата Мурада. Преступник потерпел неудачу, но скрылся.
— В чьих интересах смерть наследника престола? Ведь султан еще молод и здоров. Это чистое безумие! — удивился Малик.
— Скоро я узнаю, кто это затеял, — грозно заявил Халид.
— «Саддам» тебя доставит в столицу быстрее, чем конь, — предложил Малик. — Моя команда выведет парусник в море еще до рассвета.
— А я прикажу уже сейчас сворачивать лагерь, — сказал Абдулла.
— А как быть с рабыней? — спросил Малик.
— Она отправится со мной, — жестко произнес Халид и тут же добавил еще более злобно: — И нашу испорченную одежду мы тоже прихватим в столицу. Пока она ее не отстирает, ей не дадут ни кусочка еды. Разденься, Малик, я дам тебе смену. И сам тоже переоденусь.
Когда мужчины облеклись в чистую одежду, настал черед и Эстер, которая до сих пор пряталась в темном углу. Сладкий шербет, варенье засохшей коркой покрывали ее личико, вполне заменяя чадру.
Халид с пренебрежением кинул ей грязное полотенце.
— Оботрись. Вид твой противен.
— Мой день еще наступит, — пробурчала Эстер.
— Не сомневаюсь, леди, — издевательски откликнулся Халид. — И еще скорее, чем ты думаешь.
То, что он под этим подразумевал, осталось для нее загадкой.
Мир и покой царили над Мраморным морем и омываемыми им берегами в этот предрассветный час. Восходящее на востоке солнце окрасило небо в оранжевый цвет. Стоящий на якоре «Саддам» слегка покачивался на ласковых волнах. Стремительные чайки, будто играя, чертили по бледному своду небес замысловатые узоры.
На белом прибрежном песке темнела одинокая лодка, возле которой собралась группа мужчин. Они о чем-то переговаривались между собой, а в стороне Халид и Малик также вели беседу вполголоса, не желая, чтобы кто-нибудь их подслушал.
— Ты приедешь в Стамбул на торг? — спросил Халид, возвращая другу отстиранную Эстер одежду.
— По первому твоему знаку. — Малик поклонился. — Я буду там, где ты скажешь. В их разговор вклинился Абдулла:
— Сиятельный Халид-бек! И люди, и багаж готовы.
— Хорошо. Я тебя жду во дворце через несколько дней, а если вдруг ты понадобишься раньше, я позаимствую у Михримы одного из ее почтовых голубей.
Когда Абдулла отошел за пределы слышимости, Малик задал тревожащий его вопрос:
— Кому понадобилась смерть Мурада?
— Никому, кого бы я мог заподозрить, — пожал плечами Халид.
Неподалеку обдуваемые предутренним ветерком две английские девицы прощались друг с другом, возможно, навсегда.
— Я вернусь и освобожу тебя, — прошептала Эстер на ухо кузине.
— Не испытывай терпение принца, — посоветовала умудренная недавно приобретенным опытом Эйприл. — К тому же он гораздо более привлекателен, чем Хорек.
— О! Значит, ты тоже признала, что Форжер похож на Хорька?
Эйприл печально улыбнулась.
— На что ты надеешься, кузина? Если мы когда-нибудь, с божьей помощью возвратимся в Англию, королева обязательно выдаст тебя замуж за кого-нибудь похуже графа де Белью!
