все равно застрелили. Поступил приказ никого не оставлять в живых.
— Ваш папа сказал, так им и надо, этим кретинам.
— Никто не заслуживает такой смерти, Хуана. А папе надо быть поаккуратнее с высказываниями. Это была бойня, недостойная Чили. Страна бурлит, и для правых эти волнения обернулись поражением на последних выборах. Выиграл, как ты знаешь, Педро Агирре Серда, Хуана. Наш президент — радикал.
— И что это такое?
— Это человек прогрессивных идей. Отец считает его левым. У него каждый, кто думает не так, как он, — левый.
Для Хуаны такие понятия, как левое и правое движения, относились к улицам, но не к людям, и имя президента ей ничего не говорило. Он не принадлежал к числу знакомых семей.
— Педро Агирре Серда представляет Народный фронт, состоящий из центристских и левых партий, похожий на тот, который сейчас действует в Испании и во Франции. Помнишь, я рассказывал тебе о Гражданской войне в Испании?
— Раз так, и здесь такое может произойти.
— Надеюсь, что нет, Хуана. Если бы ты могла голосовать, ты бы проголосовала за Агирре Серду. Настанет день, когда женщины смогут принять участие в выборах президента, я тебе обещаю.
— А вы за кого проголосовали, мой маленький Фелипе?
— За Агирре Серду. Это лучший кандидат.
— Вашему папе этот сеньор не нравится.
— А мне нравится, и тебе тоже.
— Я ничего в этом не понимаю.
— Вот и плохо, женщина, что не понимаешь. Народный фронт представляет рабочих, крестьян, шахтеров севера, в общем, таких, как ты.
— Я не отношусь ни к тем, ни к другим, ни к третьим. Я домашняя прислуга.
— Ты принадлежишь к классу трудящихся, Хуана.
— Это я понимаю, но вы-то ведь молодой господин, так почему же вы проголосовали за трудящийся класс?
— Тебе не хватает образования, Хуана. Президент говорит: руководить — значит воспитывать. Он обещает бесплатное и обязательное образование для всех детей Чили, всеобщее здравоохранение, достойные зарплаты, укрепление роли профсоюзов… Как тебе такое?
— Да как-то все равно.
— Ну до чего же ты неразумна, Хуана! Как это все равно? Тебе надо было в школу ходить.
— У вас вот полно образования, малыш Фелипе, но вы комара от мухи не отличите. И вот что я вам скажу прямо сейчас: не приводите в дом людей, не предупредив заранее. Повариха сердится, да и мне обидно, если ваши гости считают, будто мы не можем принять их как следует, как нам Господь велит. У приятелей ваших образование тоже хоть куда, но хозяйский алкоголь они глушат, не спрашивая разрешения. Вот подождите, вернется ваш папа, посмотрим, что он скажет, когда увидит, сколько чего не хватает в винном погребе.
В предпоследнюю субботу месяца состоялось неформальное собрание «Неистовых» — кружка, который организовали «приятели» Фелипе, как называла их Хуана Нанкучео. В обычные времена они встречались у Фелипе, но после отъезда родителей он принимал «Неистовых» в доме на улице Мар-дель-Плата, где так вкусно кормили. Несмотря на то что эти визиты Хуане не нравились, она старалась раздобыть свежих устриц и угощала гостей лучшими блюдами домашней поварихи, хмурой пожилой женщины. Друзья Фелипе, как и все молодые люди его класса, состояли также членами клуба «Союз» [20], где обсуждали не только частные проблемы, но и вопросы политики и экономики страны. Однако мрачноватые гостиные, отделанные темным деревом, люстры с хрустальными подвесками и бархатные кресла особняка, где проходили встречи «Союза», не слишком располагали «Неистовых» к оживленным философским дискуссиям. Кроме того, в отличие от «Союза», который был организован исключительно для мужчин, «Неистовые» допускали на свои собрания незамужних и свободных женщин: артисток, писательниц, родовитых авантюристок; среди последних особенно выделялась одна амазонка с хорватской фамилией, любительница путешествовать в одиночестве по таким местам, которых и на карте-то не сыскать. Главной темой «Неистовых» в последние три года была ситуация в Испании, а в последние месяцы — судьба беженцев-республиканцев, которые начиная с января томились и умирали во французских лагерях для интернированных. Массовый исход людей из Каталонии к границам Франции совпал с землетрясением, случившимся в Чили в январе, — худшим за всю историю страны. И хотя Фелипе утверждал, что он неисправимый рационалист, в этом совпадении он усмотрел призыв к состраданию и солидарности. Землетрясение унесло более двадцати тысяч жизней и до основания разрушило несколько городов, но, если сравнивать его с Гражданской войной в Испании, в ходе которой страна потеряла сотни тысяч человек убитыми, ранеными и покинувшими ее, там трагедия была намного ужаснее.
В тот вечер на собрании «Неистовых» присутствовал особенный гость — Пабло Неруда, который в свои тридцать четыре года был признан лучшим поэтом поколения; сам факт его признания являлся огромным достижением, учитывая, что в Чили к поэтам относились как к сорной траве. Некоторые стихи из его книги «Двадцать стихотворений о любви» стали частью народного фольклора, их повторяли даже неграмотные. Неруда был человеком юга, где шли дожди и шумели леса, и происходил из семьи железнодорожного рабочего; когда он читал свои стихи, голос его звучал глухо, отчего слушателям казалось, что он принадлежит к числу тех людей, которые больше доверяют собственному чутью, нежели тому, что видят. Он был противоречивой личностью, в силу своей известности и в силу симпатии к левым, особенно к Коммунистической партии, за которую в будущем он станет воевать. К моменту упоминаемой встречи он уже успел побывать по дипломатической линии в Аргентине, Британии, Норвегии и Испании. Теперь его ждала Франция. Политические и литературные недруги Неруды говорили, что правительства, одно за другим, предпочитают держать его подальше от себя. В Мадриде, где Неруда находился до того, как разразилась Гражданская война, он подружился с интеллектуалами и поэтами, среди которых были Федерико Гарсиа Лорка, убитый франкистами, и Антонио Мачадо, умерший во французском приграничном поселке во время Отступления из Каталонии. Там же Неруда написал книгу стихов, прославляющих солдат-республиканцев, ставшую их гимном, и назвал ее «Испания в сердце». Первые пятьсот пронумерованных экземпляров книги напечатали ополченцы Восточной армии на типографском станке в аббатстве Монтсеррат, в разгар войны, на бумаге, сделанной из того, что нашлось под рукой, от окровавленных рубашек до вражеских знамен. В Чили «Испания в сердце» вышла массовым изданием, но у Фелипе имелся один из оригинальных экземпляров.
Кровь детей на улицах городов, течет и течет кровь детей…
Придите, взгляните на кровь, что течет по улицам,
идите, смотрите, как течет кровь по улицам городов, идите, смотрите!
Неруда страстно любил Испанию, ненавидел фашизм и так близко к сердцу принял судьбу
