— Еще бы, все ее подруги уже вышли замуж, а бедняжка Бет все еще надеется, что Артур женится на ней. А ведь ей уже минуло двадцать один! — ехидно заметила Роберта.
Сара промолчала, и после паузы мисс Уэвертон продолжила:
— Артуру осталось учиться еще целых два года, к тому времени Бет Хиллсток исполнится двадцать три года, и ее станут называть старой девой.
— А нам будет уже двадцать, — задумчиво и невпопад ответила Сара.
— Уж лучше бы двадцать один, — тут же откликнулась Роберта. — Тогда ты наконец-то сможешь избавиться от опеки дяди и заниматься делами своего поместья!
— Я все равно ничего в этом не понимаю, — отмахнулась Сара.
— Отец найдет для тебя честного управляющего, и останется только получать доход и тратить его, как угодно тебе, а не твоему скряге-опекуну! Покупать красивые платья и шляпки, новые книги и ездить, куда захочешь!
Подобные разговоры нередко повторялись между подругами, Роберта никак не могла смириться с тем, что в доме дяди ее подруга лишена тех удобств и радостей, каких заслуживает по праву рождения и состояния.
— Прекрати, Бобби, ты знаешь, я не люблю, когда ты так говоришь, — поморщилась Сара. — Дядюшка Эндрю заботится обо мне как умеет, и мне вовсе не так уж хочется иметь много платьев.
— Но ведь ты хотела бы увидеть родной дом! — скромность подруги возмущала Роберту не меньше, чем скаредность ее дяди. — А мистер Фоскер ни разу не согласился отвезти тебя домой!
— Конечно, мне очень хотелось бы вернуться туда! — горячо согласилась Сара. — Я уже начинаю забывать, как выглядела моя комната… И я так давно не была на могилах отца и матери. Доктор Стоун пишет, что за ними ухаживают как положено, но я должна делать это сама…
Доктор Стоун или его супруга регулярно присылали мисс Мэйвуд письма, и за эту связь с родными местами Сара была очень благодарна этим добрым людям.
— Вот видишь! Ты смогла бы увидеть и другие города и страны, Лондон, Париж, что угодно…
— Я не уверена, что так богата, — попыталась отшутиться Сара. — Давай больше не будем говорить об этом. Ваш садовник обещает хорошее лето, и мы постараемся не пропустить ни одного солнечного дня!
— А платьев тебе все-таки не хватает, — конечно же, последнее слово всегда оставалось за мисс Уэвертон.
Эти слова подруги Сара вспоминала через неделю, когда одевалась в своей комнате, чтобы ехать к Уэвертонам. Сегодня ожидали Артура, и считалось само собой разумеющимся, что мисс Мэйвуд должна встретить его вместе с родными.
— Что же мне надеть? — детская привычка разговаривать с самой собой все еще была ей присуща.
Голубые глаза и светлые волосы часто встречаются у наших английских леди, однако выразительный изгиб бровей, прямой нос и четкий кок-тур губ выделяли Сару Мэйвуд из толпы фарфоровых блондинок со вздернутыми кукольными носиками и вечно удивленным выражением лица. Броская внешность Бобби Уэвертон притягивала к себе взгляды, но про Сару никто бы не сказал, что она всего лишь тень своей подруги. Часто Сара казалась чрезмерно серьезной, но когда она улыбалась, видно было, что в этой девушке нет ни капли неискренности или гордыни.
— Похоже, остается только синее, — Сара поочередно прикладывала к себе платья и всякий раз отвергала то одно, то другое.
Синий цвет оттенял солнечные блики в ее волосах, хоть Бобби и уверяла, что это платье придает Саре излишнюю бледность. Сама мисс Уэвертон предпочитала, как и ее мать, зеленые оттенки, но иногда ей приходила охота появиться в винно-красном, что в сочетании с рыжими волосами и веснушками делало Бобби похожей на отблеск пламени лесного пожара.
Горничная миссис Фоскер, нанятая взамен глуповатой Лизамон, помогла Саре уложить густые локоны и поправить складки на платье, после чего Сара, скорее по привычке, чем из желания одобрения, показалась дяде и тете, отдыхающим в гостиной после плотного завтрака.
Как обычно, дядя Эндрю похвалил внешность племянницы, и миссис Фоскер вяло с ним согласилась. Похоже, она слегка завидовала Саре из-за се легкой фигурки и густых волос, так как была лишена и того, и другого. Миссис Дроуби по-прежнему готовила много сытных блюд, и супруги Фоскер за три года прибавили на двоих не меньше двадцати фунтов. К счастью, талия Сары оставалась тонкой, хотя ее аппетит, к удовлетворению кухарки, значительно улучшился со времени переезда в Сент-Клементс.
Карета Уэвертонов уже ждала ее, поэтому Сара послала дяде и тете воздушный поцелуй и выбежала из дома. Все полчаса, что занимала дорога, девушка с волнением раскрывала и снова складывала веер. Она не видела Артура Уэвертона с Рождества и боялась и мечтала найти в его отношении к ней некие перемены.
В доме лорда Уэвертона никогда не властвовала тишина, но сегодня радостное оживление превосходило повседневную суету. Слуги ожидали прибытия молодого джентльмена с неменьшим нетерпением, чем его родители и сестра. Праздничный обед был почти готов, любимые цветы Артура расставлены в вазах по всему дому, музыкальные инструменты настроены, а его лошадь вычищена с особой тщательностью.
— Сара, ты прелестно выглядишь сегодня, — улыбнулась леди Уэвертон.
Бобби пожала плечами: в ее понимании подруге следовало надеть белое или голубое.
Сара поблагодарила леди Уэвертон, но внезапно почувствовала неприятное смущение, едва ли не страх. Ей казалось, что ореховые глаза ее заботливой наставницы подмечают то, чему она сама до сих пор боится дать название. Времени поразмышлять о том, насколько проницательна леди Уэвертон, у нее не оказалось — Роберта тут же принялась пересказывать подруге свои идеи, как провести грядущее лето. Этих идей хватило на три четверти часа, когда горничная доложила, что лакей, наблюдающий из окна чердака за дорогой, заметил карету мистера Артура.
Разговор тотчас прервался, лица леди и лорда Уэвертон осветились радостью, глаза Бобби засверкали подобно двум зимним звездам, и Сара с таким же нетерпением, как и все они, уставилась на дверь в гостиную.
Еще несколько минут ожидания, и дверь, наконец, стремительно распахивается. Повзрослевший, но все такой же обаятельный и жизнерадостный, Артур Уэвертон вернулся в отчий дом.
Сперва он, как полагается, обнял отца, затем поцеловал мать и только после этого повернулся к изнывающей от нетерпения Роберте.
— Ну, Бобби, как, по-твоему, я выгляжу умнее, чем на Рождество? — со смехом спросил он.
Сестра со свойственной ей порывистостью бросилась ему на шею, и как в этот миг Сара завидовала ей! Только расцеловав брата, Бобби ответила:
— Не сказала бы, что ты похож на кого-либо из своих профессоров, но я буду любить своего брата, даже если его прогонят из университета!
