— Что-то не так? — спросила Лили, смущенно глядя по сторонам.
— Не беспокойтесь, все в порядке, моя милая, — рассмеялась модистка. — Просто вы — само совершенство.
Внезапно Уэбб понял, что все изменилось — он увидел свою миссию совсем в ином свете. Ибо было очевидно: Лили сведет с ума весь Париж.
А это значит, что опасности будут подстерегать их на каждом шагу.
«Да, Париж получит достойную наследницу, — размышлял Уэбб, — но одновременно приобретет и богиню-искусительницу».
Париж, декабрь 1800 года
Месье Бернар Труссебуа, солиситор де Шебену, подъехал к заднему крыльцу графского дома, что вошло у него в привычку с самого первого дня службы.
Месье Труссебуа предпочитал входить в дома своих клиентов с черного хода, так как это давало возможность побеседовать со слугами и кое-что узнать о благосостоянии их хозяев. Таким образом солиситор получал чрезвычайно важные сведения о своих клиентах.
Что же касается графа де Шевену, то его месье Труссебуа навещал с особым удовольствием, так как здесь предоставлялась возможность отведать пирожных мадам Костар — лишь после этого солиситор заходил в кабинет графа. Каким образом этои женщине удавалось постоянно доставать свежие продукты — этого не знал никто. Возможно, граф оставил достаточно золота, чтобы, не скупясь, платить за все, хотя цены с каждым днем росли.
Впрочем, не было сомнений: мадам Костар могла раздобыть все на свете. Во всяком случае, не было сомнений в том, что ни один мясник или зеленщик не посмел бы отказать этой грозной на вид особе. Ибо лишь немногие знали, что мадам Костар — женщина добрая и мягкосердечная, несмотря на свои внушительные габариты и устрашающий облик.
Месье Труссебуа несколько раз постучал в дверь, прежде чем ему открыли. Открывший же, месье Костар, был маленьким угловатым человечком; глядя на него, можно было подумать, что он постится месяцами.
Но солиситор-то прекрасно знал: месье Костару голодная смерть не грозит, ведь его жена была отменной поварихой.
— Входите, месье, — сказал старый слуга. — Входите, не стойте на холоде.
Взглянув в изможденное лицо Костара, солиситор сразу понял: старика одолевает беспокойство. И все же старый слуга никогда не забывал о своих обязанностях: он проворно снял с гостя мокрый плащ и повесил его к огню — сушиться.
— Итак, наследница приехала. — Труссебуа занял у кухонного стола свое обычное место.
На столе стояло блюдо с ароматными миндальными пирожными. Солиситор терпеливо ждал, однако мадам Костар, всегда такая гостеприимная, на сей раз не спешила его угощать.
— О да, наша наследница, — пробормотал Костар, усаживаясь во главе стола.
Месье Костар и его жена — единственные слуги в доме — жили у графа долгие годы. Поступив на службу к де Шевену, Труссебуа решил, что тот любит уединение, потому и живет отшельником. Только после смерти Анри солиситор узнал, почему в доме было всего лишь двое слуг.
Труссебуа думал об этом с содроганием и в тысячный раз задавался вопросом: как он позволил вовлечь себя в такую историю?
Но сейчас уже поздно было предаваться размышлениям, следовало говорить о деле.
— Она приехала с час назад, — сообщил Костар. — Багаж, служанка и… — Упершись острыми локтями в стол, слуга подался вперед и добавил: — И жених.
Жених? Услышав о нем, Труссебуа лишился дара речи. Ведь жених — это новые хлопоты. Даже еще хуже: ненужные вопросы.
Помрачневший Труссебуа проклинал свою судьбу, пославшую ему такого клиента. Проклинал, хотя не голодал лишь благодаря щедрости графа. А ведь многие представители его профессии действительно голодали; более того, кое-кто из них даже лишился головы.
«Вот что, Труссебуа… Ты должен набраться храбрости», — говорил он себе, как делал всякий раз, когда оказывался в сложной ситуации.
Сейчас все они зависели от наследницы де Шевену: Костарам нужен был стол и кров, а ему, Труссебуа, — жалованье, которое он получал за управление огромным имением покойного графа.
Но жених…
Такой оборот дела совершенно их не устраивал. Жених путал все их тщательно разработанные планы. Однако сейчас предстояло решить самый важный вопрос.
— Не может ли случиться так, что эта Аделаида де Шевену — самозванка?
Лили прошла по восточному ковру гостиной и остановилась перед высоким секретером, стоявшим в углу. Ни секунды не раздумывая, она принялась выдвигать ящик за ящиком, изучая их содержимое.
— Что, по вашему мнению, вы делаете? — спросил Уэбб, вставая с дивана и подойдя к ней.
Он взял Лили за руку и привлек к себе. Несколько мгновений они стояли глядя друг другу в глаза. Наконец Уэбб, не выдержав взгляда зеленых глаз, выпустил руку Лили, словно она жгла огнем.
— Я ищу дневники, вот что я делаю, — заявила Лили. Она ужасно устала после долгой дороги и, кроме того, очень волновалась — ведь ей предстояло постоянно находиться в обществе Уэбба.
Несмотря на перемирие, которое установилось между ними после бала в Байрнвуде, напряжение в их отношениях не исчезло.
Она возобновила поиски, но Уэбб снова взял ее за руку. Задвинув свободной рукой все ящики, он потащил Лили к покрытому парчой дивану. Усадив ее, отступил на шаг.
Лили в раздражении передернула плечами.
— Вы будете искать, когда я прикажу вам искать, — сказал Уэбб, опускаясь в широкое кресло рядом с диваном. — Что вы скажете Костарам, если они войдут и увидят, что вы рыщете по дому… точно заурядная воровка?
Лили закусила губу — ей ужасно хотелось дать Уэббу достойный отпор. Впрочем, она прекрасно понимала: Уэбб прав, разница была лишь в том, что воровка залезает в дом глухой ночью, делает свое дело и исчезает.
— Мне просто не хочется ждать.
Лили скрестила на груди руки и посмотрела на закрытую дверь гостиной. За дверью находилось еще множество комнат, и дневники графа могли храниться в любой из них.
Когда они найдут эти дневники и возвратятся в Англию? Не имеет значения. Ведь они всего лишь час назад появились в доме де Шевену — а ей уже хотелось покинуть его.
Но ей давно уже следовало бы успокоиться, ибо она с честью выдержала первое испытание — сумела ввести в заблуждение старых преданных слуг графа.
Сначала она немного испугалась — когда месье Костар открыл дверь и, нахмурившись, посмотрел на нее из-под кустистых бровей. Но вскоре Костары заулыбались, более того, обнимали ее и плакали от счастья. С умилением глядя на нее, они уверяли, что она — точная копия ее покойной матери.
Стража Наполеона, выставленная у дверей, уделила ей мало внимания, так как Костары сразу признали ее. Один из солдат даже вызвался помочь вознице и занес в дом ее багаж.
