— Обещаю, что буду, как всегда, следовать вашим инструкциям. — Она помахала расставленными веером пальцами. — Оно… страшно дорогое?
— Ужасно! — объявил Роуэн. — Но я не возьму с вас ни пенни, пока не увижу, что вам стало лучше! Я дал клятву, мисс Фезерстоун!
— О Боже! Как замечательно! — Мисс Фезерстоун, окрыленная новым диагнозом и экзотическим тоником, поднялась со стула. — Я знала, что вы мне поможете! Благодарю вас, доктор Уэст!
Она выплыла из комнаты, весело махнув им на прощание перьями своей шляпки. Роуэн повернулся к своей насторожившейся ученице.
— Перевозбужденная кровь?
Роуэн пожал плечами:
— Я знаю, что такого понятия нет, спасибо, что не испортили момент. Мисс Фезерстоун… я делаю все, что могу, чтобы она была довольна.
— А она вообще больна?
Он покачал головой:
— Я не помню, чтобы она когда-нибудь болела.
— А все эти специальные тонизирующие средства и микстуры? — спросила Гейл.
— Варианты сахарной воды, имбирного сиропа и лимона или же таблетки на основе подслащенного теста при обострении ее симптомов. — Он вернулся к письменному столу, чтобы написать себе записку-напоминание отправить утром мисс Фезерстоун новейшее «средство». — Могу поручить вам составить для нее такую микстуру, чтобы вы попрактиковались.
— А разве она не чувствовала бы себя лучше, если бы знала, что здорова?
— Нет! Я боюсь, что она и вправду потеряла бы здоровье, если бы ходила к другому, менее щепетильному доктору.
Гейл скрестила руки.
— Она платит за ваши услуги?
— До этого пока еще не дошло. Да я и не жду от нее этого. Я сказал ей, что пришлю счет, как только вылечу ее. Едва ли я могу брать деньги с женщины, которую не в силах избавить от страданий. Так что наше соглашение работает безоговорочно. Она появляется каждую среду, чтобы продемонстрировать свои лучшие шляпки, и я делаю все, чтобы она не ходила к знахарям и не принимала опиаты.
— Она сумасшедшая.
— Она одинокая. Где ваше сострадание? — осторожно упрекнул Роуэн, не зная, что и почему вызвало фиалковую хмарь в ее глазах. — Ада — трудный человек, но не более, чем другие.
— Она несколько… излишне фамильярна с вами, доктор Уэст.
Это близкое к ревности заявление разожгло в его груди странный радостный огонь.
«Черт, я не прав, но думаю, что получу удовольствие от ошибочного заключения и этой недовольной гримасы».
— Многие пациенты испытывают чувство собственности и право на время и внимание своего доктора, но не вините в этом бедную Аду.
Стук в дверь оборвал их разговор, вызвав у Роуэна чувство сожаления.
В комнату вошел мужчина средних лет, и небольшое помещение тотчас наполнил запах джина. Сжимая в кулаках шляпу, он пробормотал невнятное приветствие Роуэну, но тут заметил Гейл.
— Я не стану снимать при ней штаны!
Роуэн прикусил губу, чтобы не рассмеяться.
— Мисс Реншоу, мне, похоже, нужно привезти кое-что от Фицроя. — Он взял со стола короткий список и протянул ей. — Тео вас отвезет.
Сначала ему показалось, что она собирается ему отказать, но тогда пациент громко произнес:
— Мужчина не может выставлять себя напоказ, чтобы глазели всякие там бабы! Мне и без того худо, мои причиндалы покраснели и чешутся. Я ничего ей не покажу!
— Да, доктор Уэст, я немедленно займусь вашим поручением.
Выхватив из рук Роуэна сложенный листок, она быстро удалилась, оставив мужчин наедине.
Роуэн повернулся к своему несчастному пациенту, моля Бога, чтобы Гейл научилась с уважением относиться к мужскому чувству стыда и с благодарностью восприняла, что ее избавили от созерцания причинного места, усеянного сыпью.
Конечно, унизительно, что ее выпроводили вон, но Гейл была не настолько гордой, чтобы не понять щепетильности момента, послужившей причиной ее изгнания из комнаты. При всей упрямой решительности доказать свою состоятельность ей хватило одного взгляда на мужчину, чтобы понять, что отступление порой является лучшим проявлением отваги.
В книгах Роуэна по анатомии она впервые увидела мужское тело как есть. И хотя к рисункам привыкла, реальность лицезрения небритого пьянчуги со спущенными штанами в присутствии Роуэна представлялась немыслимой.
«Вот и вся моя бравада! Вот и все злодейство доктора Уэста!»
Она провела с Роуэном много времени, но сегодняшний день был лучшим из лучших. За вчерашнее фиаско она получила возможность работать с ним бок о бок на приеме десятка пациентов. Сегодня она не могла не видеть, какой он уважительный и вежливый со всеми больными, как бы бедно они ни были одеты и в каком бы состоянии ни находились. Каждому он давал почувствовать их значимость и свою заботу. Не вызывало сомнения, что все обитатели дома с радостью принимали участие в докторском приеме по средам.
Она слушала сердце, вправляла сломанное запястье и даже вскрывала инфицированную пятку.
«Блаженство!»
И везде рядом был Роуэн. Она забыла свой обет, данный после поцелуя: никогда больше не улыбаться учителю и держаться от него на расстоянии.
Было трудно не потеплеть к человеку, который заглянул к тебе под стол и затем позволил провести весь день, исследуя, как оживают все те загадочные латинские фразы, когда перед тобой стоит настоящий пациент.
— Вот мы и приехали, мисс Реншоу!
Тео открыл дверцу и посмотрел на Гейл с некоторым недоумением. Увлекшись мыслями о Роуэне и событиях дня, она не заметила, как доехала до места, и теперь с изумлением осознала, что стоит перед аптекой.
— Ага, вот мы и приехали! — отозвалась она и легко ступила на землю. — Спасибо, Тео. Это не займет много времени.
Тео кивнул:
— Мистер Фицрой гордится, что быстро выполняет заказы, так что на этот счет будьте спокойны! Я подожду вас.
— Вы очень любезны.
Разгладив пальто, она направилась в аптеку. Это было длинное узкое помещение с прилавком вдоль одной стороны, за которым тянулись сотни и сотни небольших деревянных ящиков самых разнообразных размеров и форм.
К ней вышел плотный мужчина в очках.
— Могу вам чем-то помочь, мисс?
— Да, я…
— Мисс Реншоу! — приветствовал ее из дверного проема Питер Джеймс. В руках он держал большую деревянную клеть. — Простите, что перебил вас, но это такой сюрприз — видеть вас здесь!
— Ты знаешь эту леди? — лукаво спросил мужчина постарше.
— Да, мистер Фицрой. Это мисс Гейл Реншоу. Она работает у доктора Уэста.
— Я — его ассистентка, — выпалила Гейл, раздуваемая гордостью. Она уже говорила это Питеру Джеймсу, когда они впервые встретились, и не видела ничего дурного в том, чтобы подчеркнуть свое положение, особенно в присутствии столь строгого человека, как Фицрой. — У меня большой интерес к медицинским наукам.
