— Может, вы будете себя увереннее чувствовать, если мы ограничимся более узким кругом: я, Миранда и вы? — неожиданно предложила миссис Нортон.
Лорел оцепенела, мысли путались. Неужели все происходит наяву? Неужели это она стоит посреди широкой залитой солнцем улицы Сикамор Флате и это ее приглашает на чай жена банкира?
— Да, — только и смогла выдавить потрясенная Лорел.
Ситуация приняла неожиданный оборот. И Лорел, и миссис Нортон растерянно смотрели друг на друга, не зная, что делать и говорить дальше.
— Ну вот и хорошо. Значит, мы ждем вас в следующий вторник, — разрядила обстановку улыбающаяся Миранда.
Слова отказа готовы были вот-вот сорваться с языка. Лорел украдкой поглядела на шерифа: молодой человек всем своим видом показывал уважение к женщине, находившейся рядом. К ней, к Лорел! Конечно, намного проще снова спрятаться, затеряться в скалистом ущелье. Но пришло время — ради Адама — идти к людям.
И ради себя. Неважно, будет миссис Нортон сидеть с ней за одним столом или нет. На душе стало легко и хорошо — жизнь наконец-то улыбнулась ей. Узнав о приглашении жены банкира, вскоре и другие женщины поймут, что Лорел Влакторн не хуже их.
— Благодарю за приглашение. Я с радостью приду.
— А насчет платья не беспокойтесь. Обещаю, что не будет никого, кроме меня и тети Рут, — заметила Миранда напоследок.
— Не могу поверить, что позволила уговорить себя пойти в этот дом, — растерянно проговорила Лорел, когда миссис Нортон с племянницей удалились.
— Следовало поступить так давным-давно.
Лорел открыла, было, рот, чтобы оправдаться, но вовремя заметила, что они приближаются к местонахождению салунов. Женщина окидывала настороженным взглядом встречных. Жители, стекавшиеся в этот конец улицы, отличались от обитателей другой части города.
— Давно уж пора дать людям понять, что вы не хуже их.
— Я никогда и не позволяла считать себя хуже, — возразила Лорел, нервно оглядывая толпу мужчин впереди. — Вы же сами говорили, что никто не захочет приглашать прачку на воскресный обед.
Один из мужчин насторожился, пропуская Лорел и шерифа.
— Доброе утро, миссис Блакторн, — сказал он.
— Доброе утро, — ответила женщина, собравшись с духом.
— Приветствую вас, шериф.
То же самое повторялось и у двух следующих салунов.
— Заранее знаю ваши слова, — обратилась Лорел к Хену, как только они миновали улицу и направились к каньону. — Но раньше дело обстояло совсем иначе. Те же самые люди, которые сегодня так вежливо приветствовали меня, говорили совершенно другое.
— Забудьте о прошлом. Завтра вы снова выйдете на улицу и увидите: к вам будут относиться так же, как и сегодня.
— Но…
— Вы мило улыбнитесь и скажите: «Доброе утро», и, я уверен, вам ответят тем же. Ничего другого от вас не требуется.
Лорел хотела возразить, но споткнулась о выступ скалы и, чтобы не упасть, ухватилась за Хена. Все доводы мгновенно исчезли. Но она быстро опомнилась и, вспыхнув, отпрянула от молодого человека. Только бы он не заметил ее смущения! Лицо Лорел полыхало огнем. Чтобы унять дрожь, вдруг охватившую все тело, она ускорила шаг.
Там, в городе, она была всецело поглощена мыслями о предстоящих встречах со следующими жителями. Но теперь город остался за спиной. А до спасительного каньона было еще не меньше сотни ярдов. И она оказалась наедине с Хеном.
Всем своим существом она ощущала присутствие молодого Рандольфа. Лорел испытывала глубокую признательность. Хен не просто заставил ее открыто пройти по городу — он заставил посмотреть на себя другими глазами. Сегодня впервые она почувствовала себя равной другим жителям Сикамор Флате. Сама жена банкира пригласила ее на чай!
За десятиминутную прогулку по городу Хену удалось то, что не удавалось ей в течение семи лет.
Но почему он делает все это? Он родился в семье состоятельного плантатора из Виргинии. Он носил белье, сшитое из безумно дорогой материи (только самые богатые люди города могут позволить себе такое!). И прачка ему не ровня. Сразу бросилось в глаза, что он привык давать распоряжения. Осознавал он это или нет, но факт оставался фактом: Хен Рандольф от рождения принадлежал к правящему классу. Она же, в свою очередь, была лишь дочерью бродячего шахтера, вдовой вора и одинокой матерью шестилетнего сына. Чем она его могла так сильно заинтересовать? Лорел впала в отчаяние, не находя ответа.
Впереди показалась платановая роща. Лорел остановилась в тени деревьев, где ручей таял прямо на глазах, теряясь в песках пустыни. Повернулась к шерифу и протянула руку.
— Я очень признательна вам за сегодняшнее утро. Напрасно я злилась на вас. Вы мне очень помогли.
Хен взял ее за руку и двинулся дальше.
— Я пойду с вами. Хочу посмотреть, как у Адама продвигаются дела с Санди.
В душе женщины поднялась волна враждебности, отгоняя симпатию к Хену.
— Нам лучше проститься здесь, — сказала она.
— Почему? — глаза Хена тревожно замерли в ожидании ответа.
— Я уже говорила. Адам не должен общаться с вами.
Обычно холодные и бесстрастные глаза Хена мгновенно изменились. Лорел невольно поежилась, заметив в них рвущийся наружу гнев.
— Что вы имеете в виду? — тем не менее, ровным голосом уточнил молодой человек. Он едва сдерживал ярость.
Лорел быстро пришла в себя. Конечно, она доставила шерифу много хлопот и не должна проявить черную неблагодарность. Но речь зашла о будущем Адама, а оно было важнее затронутых чувств Хена.
— Я не хочу, чтобы Адам привыкал к вам, случайно оказавшемуся в здешних местах человеку. Я уверена: вы здесь долго не задержитесь. Вы, как ветер, можете в любой момент сорваться с места. Вы привыкли поступать, как вам заблагорассудится. Думаю, вы не пробудете в Сикамор Флате и года, и Адам снова останется один-одинешенек. Но тогда ему будет в тысячу раз тяжелее. Я не хочу, чтобы мой сын страдал.
Выражение глаз молодого человека не предвещало ничего хорошего. Его глаза напомнили Лорел глаза отчима, когда тот, срывая злость на матери, избивал несчастную женщину. Так же жестоко и безжалостно избил и Хен Дэмьена.
— Вы смотрите на меня так, словно хотите свернуть мне шею.
— С самого первого дня я просила вас оставить нас с Адамом в покое. Я не раз говорила вам, что не люблю людей с оружием и не хочу, чтобы мой сын подражал вам. Но вы приходите снова и снова. Вы можете не считаться с чужими желаниями и интересами. Но запомните, что, защищаясь, люди так же мало будут щадить ваши собственные чувства.
— Говоря, что я дурно влияю на Адама, вы не просто задели мои чувства. Вы предъявили мне тем самым серьезное обвинение.
